Пешком по небу
Шрифт:
Сева просто наблюдал со стороны. Будто его тут нет. Всё вокруг распадалось на куски, и Севе никак не хватало сил хоть что-нибудь собрать. Он так устал от попыток склеить мир заново и отказался от этой затеи. Дни дробились на часы, слова – на звуки. Сева не мог вспомнить, что было вчера, а что – сегодня. Всё смешалось в какую-то дикую какофонию из событий, мыслей, вопросов.
Его постоянно о чём-то спрашивали. Полицейские, учителя, одноклассники. А он ничего не знал. Сева пытался объяснить, что ничего не знает, но не мог. Слова его подвели. Опять. Поэтому Сева
– Никитин, ты тренироваться пришёл или по сторонам глазеть? – гаркнул тренер без злости. Просто потому, что он тренер и ему положено быть суровым. Смотрел он на Севу ласково и тревожно. На него часто теперь так смотрели.
– Ты это… Всё нормально?
Сева кивнул. Почему его все об этом спрашивают?! Надоело уже! Будто это не Мишка с крыши прыгнул, а он.
Мишка прыгнул с крыши. В смысле насмерть. Сам. Как это вообще? Разве так бывает? Оказалось, бывает. А ведь они с Севой даже не помирились. А что, если?.. Сева помотал головой и направился в раздевалку. Хватит с него на сегодня.
Это «если» сводило Севу с ума. Когда среди раздробленных дней, в мелькании кадров наступала пустота, «если» скреблось и стучалось в голову. Противно и нудно. Даже тело, которое не подводило всё это время, отказывалось справляться дальше. Оно тоже боялось «если».
Вот Сева дома. Лежит на диване. Спит? Нет, не спит. Смотрит, как по карнизу стучит капель. Не капель – капелище. Почти дождь. Через пару дней наступит март. Как Мишка и хотел. Неужели он это и правда из-за весны? Ведь говорил же, что ему нужно позвать весну. Что же это получается? Сатанинское жертвоприношение какое-то? Бред! А что, если…
Вот Сева на похоронах. Мелькают лица с красными глазами. А это что за воробей? Неужели Оглашенция? И не узнать без чёрной подводки. А глаза тоже красные, прячутся за чёлкой. Дядя Ваня, Мишкин папа. Три года его не видно было, а тут приехал. Тётя Лена, перед которой почему-то стыдно. А что, если…
Вот Сева снова дома. Мама что-то говорит. Ласково и осторожно. А глаза тоже красные и влажные. Интересно, у Севы такие же? Вроде нет. Сухие. Что же это он, по другу не плакал? А что, если…
А что, если… Сева виноват?
Сева глянул на телефон – 14:30. Как и договаривались. Он пришёл. Так почему нельзя уже войти и покончить с этим? Но школьный психолог Алёна Дмитриевна, или Алёнка, как её все называли, сказала подождать.
Можно подумать, это Сева напросился. Сдалась ему эта «беседа»! Просто Алёнка переживает, что такое случилось в её школе. И теперь высматривает у всех учеников «опасные состояния». Особенно у тех, кто общался с Мишей.
– Севушка, ты сходи. Просто поговори с ней, вдруг легче станет, – ласково убеждала мама.
Сева развёл руками. Мол, и ты туда же! Будто это так просто – взять и поговорить. Будто мама не знает, что слова ему враги!
– Ну хотя бы послушай, что она скажет! Севушка, ну ради меня, – сказала мама, а сама посмотрела так внимательно. Будто пыталась угадать, нет ли у Севы «опасного состояния». Вдруг это заразно?
Сева фыркнул, но пошёл. Только ради мамы и пошёл, чтобы оставила его в покое. Пусть все уже оставят его в покое! И он снова будет ходить на тренировки, принимать пасы, рисовать училок, хочешь – с туфельками, хочешь – без! Главное, мир станет прежним. Звенящим, пьянящим, знакомым, надёжным.
Не станет. И Сева это знал.
Он постучал в дверь ещё раз. Долго ему тут торчать?
14:45. Скоро тренировка.
– Минутку, – раздался из-за двери голос Алёнки.
Сева прошёлся по коридору. Ещё раз прошёлся.
15:03.
Нет, это уже ни в какие ворота! Сева занёс кулак, но дверь внезапно открылась. А кулак так и завис в воздухе.
– Ты чего? Совсем офигел?
На Севу уставились голубые глаза из-под сиреневой чёлки. Глаша!
«А глаза как у Мишки. Фу ты, чёрт, они ж не родные!» – пронеслось в голове у Севы. Он опустил кулак и посмотрел на Глашу. Оказывается, Сева её вблизи-то и не видел толком. Тонкое лицо, бледное, голубоватое, как у всех в конце зимы. Но Глаше даже шла эта голубизна. Шла густая чёрная подводка, сиреневая чёлка, тонкое серебряное колечко в носу.
– Ты ж приятель… мелкого? – Глаша запнулась. – Тоже к Алёнке?
Сева кивнул.
– Ну, держись. Сейчас начнёт выпытывать про твоё со-сто-я-ни-е, – она усмехнулась, – пожалуешься на депрессию, и тебя освободят от уроков.
– Сева, это ты? – долетел из кабинета голос Алёны Дмитриевны. – Заходи!
– Ну, пока, – Глаша двинулась к лестнице.
Севу обожгло. Слова, что копились внутри столько дней, забурлили. Звуки, буквы, слоги наскакивали друг на друга. Слепились в колючий, горячий ком и подступили к горлу. Ещё чуть-чуть, и Сева захлебнётся словами, если прямо сейчас не спросит.
– Г-г-г-глаша! – Сева подбежал и схватил её за рукав. – П-п-п-почему? Зачем он так?!
Может, она объяснит?! Вдруг Глаша скажет зачем. Она же его сестра. Сводная, но сестра. Живёт в Мишкиной комнате с обоями, которые Севка клеить помогал! Должна же она хоть что-то в этом понимать.
Но Глаша побагровела. Голубоватое лицо покрылось красными пятнами, а глаза сверкнули холодной злобой. Она схватила Севину руку и сжала, впиваясь ногтями.
– Отвали! – заорала Глаша. – Откуда я знаю! Отвали от меня!
На крик тут же выбежала Алёна Дмитриевна и потащила Севу в кабинет. Она что-то спрашивала и спрашивала, а потом говорила и говорила. Но Сева ничего не понимал. Он поглаживал руку со следами полумесяцев от ногтей и ничего не понимал. А в голове крутилось без остановки: «Вот ведь оглашенная».
Глава 6
Сева уставился на чёрный прямоугольник, как на ядерную бомбу. Руки жжёт, но бросить страшно. Вдруг рванёт?!
Нажал на кнопку пуска. Тишина. Совсем батарейка села. Хорошо, что у Севы такой же, – зарядки подходят. Сева подключил телефон к розетке, руки почему-то тряслись. Но он справился. И снова уставился на чёрный прямоугольник.