Пески марсианских пустынь
Шрифт:
– Пилот-один, говорит башня. Взлёт разрешаю. Женя, удачи тебя.
– Башня, вас принял. Спасибо. Ромка, полная предстартовая. Готов?
– Готов, проверку завершил. Погнали.
Прежде чем включить следующую запись, Димка глянул на уткнувшееся в приборную панель иссушенное тело. Значит, помощника звали Романом. При жизни у него был глуховатый голос, и он слегка картавил. Пилот-один - Евгений - очевидно, капитан марсолёта, он говорил резко, порывисто.
– Ты что приуныл?
– Да так. В левом компрессоре посторонний шум, по прилёту проверить надо.
– Не пудри мне мозги. Твой компрессор
Рома долго не отзывался. Димка даже решил, что запись испорчена, но таймер послушно отсчитывал секунды.
– Да утомился я что-то, Женька. Домой хочу, на Землю.
– Тоже мне тоска-печаль. Возьми отпуск, слетай на Землю в кругосветку. Я вот сам недавно был в Мадриде. Интересно там, не скажу что лучше Москвы, но...слушай, или, скажем, Прага...
– Нет, я не в отпуск хочу, - перебил его Рома.
– Я вообще закончить хочу с экспедициями, понимаешь?
– Нет, если честно. Я только во вкус вошёл. Посуди сам, мы уже столько интересного открыли!
– Подожди, потом обсудим. Проверяю метео.
Судя по времени новой записи, прошло минут десять. Первым раздался голос Романа.
– У нас по курсу что-то вроде большого пылевого завихрения. Обойдём?
– Айн момент. Башня, я пилот-один. У меня по курсу буря или что-то вроде того, есть данные по скорости ветра?
– Это башня, уже проверили. Скорость два-ноль. Видимость низкая. Чуть позже вышлю подробные данные. Как приняли?
– Принял, башня. Ром, ерунда. Тут на Марсе, сам же знаешь, ураган - не ураган вовсе. А так, ветерок.
– Угу. Курс прежний.
Следующая запись была сделана через двадцать минут.
– Женя, у нас вибрации в левом двигателе! Сейчас гляну, что там.
– Принял. Работай.
Дальше записи шли одна за другой с короткими перерывами. Дима глянул на указатель списка. Он был уже почти в самом конце. Мурашки пробежали по спине. Зазвучал обеспокоенный голос Жени.
– Я потерял поверхность! Ромк, проверь!
– Датчики и радар в норме! Мы не видим ничего сквозь пыль, тут сплошная статика!
– Выходим выше. Башня, я пилот-один. Башня, я пилот-один, ответьте!
Башня молчала. На записи был слышен только шум помех, как в древнем радио. Снова говорил Женя.
– Не пойму, мы набираем высоту? Что с двигателями?
– Вибрация в левом, потеря мощности на правом. Я думаю, мы снижаемся с небольшим креном.
– Давай сигнал бедствия. Будем садиться.
– Принял.
Димка боялся пошевелиться, хотя сидел он возле пульта в неудобной позе, и рука уже начала затекать. Получается, всё случилось из-за самонадеянности. Они думали, что пролетят облако пыли насквозь. Дима мог видеть результаты такого решения. Да и результаты собственной глупости тоже. На записи послышался знакомый Димке треск.
– Что это, Ром?
– В нас угодил разряд. Проклятая статика. Видимо, пылевая взвесь очень сухая и легко электризуется. Двигатели едва тянут. Я сигнал бедствия отослал, но нас не слышат. Скорее всего, ветер сдувает с ближайших гор какую-то дрянь, примесь, которая экранирует всё.
– Мда...слетали в экспедицию. То есть башня слежения нас не видит?
– Думаю, что нет...Вот, чёрная дырка! Женя, мы без двигателей!
– Выводи всю мощность на компенсаторы! Живо! Сейчас контакт будет...выравниваю! Держись крепче...
– Крен! Крен влево пять! Выравнивай!
– Контакт! Держись!
Это была последняя запись в списке. Димка сглотнул горькую слюну и судорожно вздохнул. Судя по тому, что у марсолёта повреждена была только носовая часть, они не разбились сразу. Наверное, пилоту удалось сесть на брюхо. Потом они проскользили по поверхности и рухнули в разлом, ударившись на большой скорости о стенку. И поскольку станция слежения потеряла марсолёт сразу, как он вошёл в пылевую бурю, спасатели могли знать только примерный район падения. А все следы просто-напросто замело песком и пылью. Как и сам разлом.
Дима поёжился и отключился от бортовой системы. Если бы он сам попал в это пылевое облако, то его вполне могла постичь та же участь. И потом, спустя сто лет, какой-нибудь другой Дима с интересом читал бы историю про исчезнувшего мальчика, который покинул пределы защитного купола и пропал. Пропал навсегда. Димка всхлипнул, ему стало ужасно жалко себя. Это несправедливо! Так не должно быть. Его родители - исследователи самых отдалённых уголков Галактики - они всегда возвращались из всех даже самых опасных экспедиций за миллиарды световых лет. А он - Димка - умудрился влипнуть в историю всего в каких-то сотнях километров от дома! С горечью он вспомнил своё наивное удивление о той тщательности, с которой исследователи готовились к каждому вылету. И даже при этом случались такие вот несчастья. А на что же тогда рассчитывал он сам? Димка пытался подобрать подходящее оправдание: он же не собирался в настоящую экспедицию, он хотел всего лишь немного пролететь за пределы поселения и сразу же вернуться.
Эх, да что уж теперь! "С другой стороны, - подумалось Димке, - я всё ещё жив!" И было бы совсем глупо просто сидеть на дне этой дурацкой трещины и ждать, когда тебя окончательно засыплет песком. Он выбрался из марсолёта и бросил взгляд на пролом в своде. Не может быть! Свет снова лился вниз, пробиваясь сквозь клубы пыли матовыми искрящимися лучами. Димка не верил своим глазам, он заторопился к пролому. Никогда в своей жизни он так быстро не карабкался по склону. Сегодня он, возможно, побил бы все Галактические рекорды по лазанию, если бы такие существовали. Вот и край плиты. Пролом уже затянуло тонкой, пока ещё прозрачной коркой пыли. Она легко рассыпалась от одного прикосновения; Дима рывком подтянулся на руках и выбрался наружу.
Глава 5
Он стоял почти в самом центре гигантской пылевой воронки. Она медленно, едва заметно вращалась, будто водила вокруг Димки хоровод. Рваные клокастые стены пыли и песка вздымались на головокружительную высоту. В тёмных пятнах, похожих на грозовые тучи, иногда вспыхивали ярко-оранжевые огни разрядов-молний. Какое-то время Дима наблюдал, оцепенев, за этим жутким хороводом пылевых облаков, набухавших и таявших в беспорядке, влекомых слабым марсианским ветром. Одна сторона воронки медленно удалялась от него, тогда как другая также неумолимо приближалась.