Пески Виды. Летопись тринадцати зеркал. Книга 2

Пушкина Александра

Не очень-то Ане хотелось малины, которой у бабушки и так было за глаза. А тут ещё лезть за ней в колючие кусты… Но Мила, не дожидаясь ответа, спрыгнула со своего бетонного насеста и решительно двинулась в самые заросли. Пришлось пойти следом.

Аня ещё что-то спрашивала, лишь бы заполнить паузы, Мила односложно отвечала, набивая рот спелой малиной. Через какое-то время солнечный круг покатился к горизонту, и девушка кивнула собеседнице:

– Пошли! Пора, наверное.

У дома тёть Веры, как верный конь, дожидался хозяйку лоснящийся байк. Хозяйка дома

на минуту показалась в окне, и Мила приветливо махнула ей рукой, мол, всё хорошо, пришла за своим добром. К Аниному удивлению, бабушкина подруга даже не вышла на порог проводить гостью, но думать об этом было скучно, и девочка повернулась к попутчице.

Оказалось, что к седлу мотоцикла приторочен запасной шлем.

– Надевай! – бросила Мила, всучив Ане потёртый тяжёлый шар морковного цвета с прорезью и застёжкой.

Сама она привычным движением надела на голову чёрный блестящий шлем, сразу став похожей на крутого гонщика. Напяливать морковное безобразие не слишком хотелось, но иные варианты были не слишком приятными. Тяжесть перекочевала на голову, сильно ограничив обзор. Кое-как справившись с застёжкой, Аня примостилась за Милой.

– Держись за меня, – предупредила ианитка, убирая подножку и заводя мотор.

Рыкнув пару раз, байк сорвался с места так, что в лицо, несмотря на шлем, ударила тугая холодная струя воздуха. Мгновенный испуг сменился весельем быстрой езды. Как полгода назад, во время безумной ночной скачки на олене, Аня вжалась в спину впереди сидящей. Только тогда это был Сашка, теперь – Мила.

Строжны проводили их прощальным отблеском закатного солнца в окнах деревянных домишек. Нестись по ухабам просёлочной дороги оказалось тем ещё весельем, поэтому скоро Мила начала огибать колдобины и ямы, закладывая опасные виражи. По крайней мере, опасными они казались Ане, до нынешнего лета ни разу не ездившей на мотоциклах. При каждом манёвре сердце подпрыгивало к горлу, и хотелось визжать.

Наверное, поэтому она пропустила момент, когда испуг перерос в знакомый липкий страх. Аня заметила, что мила тоже оглянулась, опасно вильнула и поехала немного медленнее. Кажется, это было ошибкой. За стволами деревьев замелькал в наступающих сумерках лисий силуэт с бледно-светившимися глазами. Похоже, Тоффин, если это был он, их преследовал.

– Мила, быстрее! – так громко, как только могла, крикнула девочка.

Сталкиваться с двуликой лисой сейчас не хотелось.

– Что это?! – пришёл еле слышный ответ, но газу ианитка прибавила.

– Потом! Быстрее!

Прошиб холодный пот, и сердце билось с удвоенной силой. Кажется, байк Милы взлетел и время остановилось, слившись в ледяной ветер навстречу, вой мотора и рябь тёмных деревьев на обочине.

Когда впереди замелькали нечастые огни явно искусственного происхождения, страх вдруг отпустил своих жертв. Словно уполз обратно в сумеречный лес.

Выбив целый фонтан мелких камешков из-под колёс, Мила остановила мотоцикл на окраине деревеньки. Привычным движением поставила его на подножку и сняла с головы шлем. На бледном лице, обрамлённом растрёпанным

каре, горели из-под сведённых бровей тёмные глаза:

– Что это была за тварь?!

– Это… она из мира Твилингаров. Ну, откуда я пришла тогда… когда в первый раз с вами встретилась.

– Бред какой-то! Она разумная?

– Не знаю, – честно выдохнула Аня, забыв обидеться на «бред». В конце концов, предположение Тофы – только предположение, и даже, если это действительно Тоффин, кто знает, остался ли он в своём уме, превратившись в лису.

– Ладно, потом будем разбираться. Всё равно я время задержу. Видишь крайний дом? – ианитка кивнул на небольшое строение с красной черепицей на крыше и большой яблоней во дворе.

– Угу.

– Заходи. Нас там уже ждут. А я пока байк поставлю.

– Ааа… – возражения так и не оформились в слова.

Идти одной было боязно, но Миле, похоже, не хотелось уточнять, что значат эти непонятные звуки.

Пришлось подчиниться. Откуда-то вечерний ветер принёс дым костра, тихо шептались травы у обочины и тёмные кроны деревьев. Понадеявшись, что во дворе хотя бы нет злой собаки, Аня толкнула слабо скрипнувшую калитку. Никакой живности при домике не оказалось. Зато в уютно светящемся окошке мелькнул чей-то силуэт.

Кутаясь в шаль, на высокое крыльцо вышла женщина лет пятидесяти. Сухощавая и коренастая, с седым бабушкиным пучком на затылке. Поправив аккуратные очки, она с тревогой произнесла:

– Охохонюшки! Ты ж совсем ребёнок. Ну чем они там думают, а? – потом, видимо, заметила Анину нерешительность. – Да ты заходи, чаем напою. А где чёрненькая… как там её?

– Мила? Она мотоцикл ставит…

Словно в ответ с улицы донеслось порыкивание мотора.

– А, ну я ей дверь тогда открытой оставлю. Пойдём-пойдём. Меня Наталья Ивановна зовут.

– Аня, – улыбнулась Аня.

Женщина внушала доверие, будто распространяя вокруг себя ощущение уюта и тепла. Так же как и большая, чисто прибранная комната с простым лакированным столом, закрытом цветастой скатертью. Посередине стояла миска с яблоками.

– А я тут при Ороше в библиотеке сельской работаю. Ну и… дверь в Виду охраняю.

– Вы Привратник? – глупо спросила девочка, садясь на шаткий деревянный стул, куда указала ей хозяйка.

– Привратница, да. А вот зачем тебе всё это? Приключений, наверное, хочется, славы? Да ты бери яблочко, а я сейчас печенье с конфетами достану, да чайник согрею.

Аня от яблока отказалась, замявшись с ответом.

Ведь и правда – зачем? Выходило, что и впрямь за славой и приключениями. Признаваться в этом не хотелось, и она ляпнула:

– Ну, я, вроде как, одноклассника спасти… он в другом мире застрял, а мама думает, что он умер… ну, его мама.

От внимательного взгляда Натальи Ивановны бросило в жар. Стыдно-то как – запинается, как двоечник у доски! И неудобно. И… чего она смотрит-то?

– Ох, детка, – наконец произнесла Привратница, – вернуть кого-то вопреки сути мира может быть очень опасным желанием. Не стоит оно того. Как бы ни хотелось.