Пески времени
Шрифт:
– Не пройдет, – прервал его премьер-министр. – Казнь состоится в назначенное время.
Совещание было окончено.
В половине восьмого утра к воротам тюрьмы подъехал фургон с хлебом.
– Хлеб привезли.
Один из дежуривших у ворот охранников, заглянув в машину, посмотрел на шофера:
– Ты что, новенький?
– Да.
– А где Хулио?
– Он заболел и слег.
– Отдыхал бы и ты, приятель.
– Что?
– Сегодня утром никаких поставок. Приезжай днем.
– Но ведь каждое утро...
– Никого
Шофер обвел глазами уставившихся на него вооруженных солдат:
– Ну что ж. Понятно.
Они наблюдали, как фургон развернулся и укатил по улице. Командир поста доложил о случившемся начальнику тюрьмы. Когда навели справки, выяснилось, что прежний водитель был в больнице, пострадав в дорожной аварии.
В восемь утра на улице напротив тюрьмы взорвалась машина, в результате чего было ранено несколько человек. В обычной ситуации охранники, оставив свои посты, попытались бы разобраться в происшествии и помочь раненым. Но у них был строжайший приказ. Они оставались на своих местах, а случившимся занялась гражданская гвардия.
Об инциденте было немедленно доложено начальнику тюрьмы.
– Они могут пойти на что угодно, – ответил он. – Будьте готовы ко всему.
В 9.15 утра над территорией тюрьмы появился вертолет. С обеих сторон на нем было написано «Ла Пренса» – название самой известной ежедневной испанской газеты.
На крыше тюрьмы было установлено два зенитных орудия. Дежурный лейтенант, взмахнув флажком, дал пилоту предупредительный знак. Вертолет продолжал кружить. Офицер взял полевую рацию:
– Господин начальник, над нами вертолет.
– Есть какие-нибудь опознавательные знаки?
– На нем написано «Ла Пренса», но краска выглядит свежей.
– Сделайте предупредительный залп. Если не подействует – сбивайте.
– Слушаюсь. – Он кивнул стрелку: – Пальни рядом.
Снаряд пролетел в пяти метрах от вертолета. Им было видно испуганное лицо пилота. Артиллерист перезарядил орудие. Вертолет резко взмыл ввысь и исчез в мадридском небе.
«Какого черта они еще придумают?» – подумал лейтенант.
В одиннадцать часов утра в комнату для посетителей тюрьмы вошла Миган Скотт. Она выглядела бледной и осунувшейся.
– Мне нужно встретиться с начальником тюрьмы Гомесом де ла Фуенте.
– У вас назначена встреча?
– Нет, но...
– Простите, но сегодня утром начальник никого не принимает. Если вы позвоните ему днем...
– Скажите ему, что это Миган Скотт.
Он посмотрел на нее внимательнее. «Так это и есть та богатая американка, которая пытается освободить Хайме Миро. Я был бы не прочь позабавиться с ней пару ночей».
– Я сообщу о вас начальнику.
Через пять минут Миган уже сидела в кабинете де ла Фуенте. С ним было еще с полдюжины человек из тюремного начальства.
– Чем могу быть вам полезен, мисс Скотт?
– Я бы хотела
Начальник тюрьмы вздохнул:
– Боюсь, что это невозможно.
– Но я...
– Мисс Скотт, нам всем хорошо известно, кто вы. Уверяю вас, мы все были бы рады помочь вам, если бы могли, – с улыбкой сказал он. – Мы, испанцы, очень отзывчивый народ. К тому же мы сентиментальны, и время от времени мы не против закрыть глаза на некоторые правила и установки. Но, – тут улыбка исчезла с его лица, – не сегодня, мисс Скотт. Сегодня – особенный день. У нас ушли годы, чтобы поймать человека, с которым вы хотите встретиться. Так что сегодня – день, когда мы обязаны следовать всем правилам. Хайме Миро теперь встретится только с Богом, если у него он есть.
Миган подавленно смотрела на начальника тюрьмы.
– Но можно... можно мне хоть взглянуть на него?
Один из заместителей, тронутый страданием, написанным на ее лице, хотел было что-то сказать, но сдержался.
– К сожалению, нет, – ответил де ла Фуенте.
– Можно я напишу ему несколько слов? – произнесла она сдавленным голосом.
– Стоит ли вам писать покойнику? – Он посмотрел на часы. – Ему осталось жить меньше часа.
– Но ведь он подал апелляцию. Разве она не будет рассмотрена судейской коллегией?
– Они проголосовали против. Мне сообщили об их решении пятнадцать минут назад. Миро отказано в обжаловании приговора. Казнь состоится. А теперь, с вашего позволения...
Он поднялся, все встали. Обведя глазами комнату, Миган посмотрела на холодные беспощадные лица и содрогнулась.
– Да простит вас Господь, – сказала она.
Они молча смотрели, как она поспешно вышла из кабинета.
За десять минут до полудня дверь камеры Хайме Миро открылась, и в нее вошли начальник тюрьмы Гомес де ла Фуенте в сопровождении двух своих помощников Молинаса и Арранго и врач Мигель Анунсьон. В коридоре стояли четыре вооруженных охранника.
– Пора, – сказал начальник тюрьмы.
Хайме поднялся со своей койки. Он был в наручниках, его ноги были закованы в кандалы.
– Я надеялся, вы задержитесь.
Он держался с таким достоинством, что де ла Фуенте невольно восхищался им.
«В другое время и при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями», – подумал он.
Тяжело переставляя закованные в кандалы ноги, Хайме вышел в пустынный коридор. По обе стороны от него встали охранники и Молинас с Арранго.
– Меня ждет гаррота? – спросил Хайме.
Начальник тюрьмы кивнул:
– Гаррота.
Невероятно мучительная, бесчеловечно жестокая смерть. Хорошо, что казнь состоится в изолированном помещении, а не на виду у людей и прессы.
Процессия двинулась по коридору. Было слышно, как на улице толпа скандировала: «Хайме!.. Хайме!.. Хайме!..» Тысячный хор голосов звучал все громче и громче.
– Они взывают к тебе, – сказал Педрос Арранго.
– Нет. Они взывают к себе. Они взывают к свободе. Завтра появится другое имя. Пусть я умру, но неизбежно придет кто-то другой.