Пески. Наследие джиннов
Шрифт:
– Добрый вечер, парни! – перекрыл гул толпы мощный голос чернобородого. Вдоль очереди забегали ребятишки, раздавая револьверы. Босоногая девчонка с косичками сунула мне мой. Ощущая приятную тяжесть, я взглянула в барабан – шесть патронов. – Все знают правила и, надеюсь, не забудут, не то – клянусь Всевышним! – своими руками размажу по стенке! – Зрители жизнерадостно загоготали, пуская по кругу выпивку и обсуждая нас, словно покупатели – лошадей в дядиной конюшне. – Первый этап: у каждого по шесть пуль на шесть пустых бутылок. Если хоть одна уцелеет, стрелок выбывает… Первая десятка –
Мы смотрели, как номера с первого по десятый выстраиваются вдоль черты, проведённой белилами прямо по земле. До бутылок-мишеней – шагов пять.
Ерунда, детская забава!
Тем не менее двое ухитрились промазать почти сразу, и в конце концов из десятки выбыла половина. Одним из победителей оказался настоящий гигант – чуть не вдвое крупнее других стрелков. Разводы жёлтой песчаной пыли на его замызганной армейской гимнастёрке сошли бы издалека за золотое шитьё, а на деревянной бирке гордо красовалась косая единица. Толпа разразилась жизнерадостными воплями:
– Дахмад! Дахмад чемпион!
Повернувшись, стрелок поймал за шиворот одного из ребятишек, подметавших осколки стекла, и властно шепнул тому что-то на ухо. Мальчик тут же метнулся и притащил бутылку бурого пойла. Прислонившись к барьеру, отделявшему зрителей от стрелков, великан жадно приложился к горлышку. «Недолго ему чемпионить с такой привычкой!» – подумала я.
Следующая десятка выступила ещё хуже – лишь один из стрелков поразил все мишени. Когда неудачники поплелись прочь, я не без удивления разглядела лицо победителя. Чужак, никаких сомнений – это бросалось в глаза. Все остальные тут здешние. Кому в здравом уме придёт в голову переезжать из нормальных мест в пески Захолустья?
Молодой, на вид чуть старше меня, зелёная куфия небрежно повязана на шее, свободный халат скрывает широкоплечую фигуру. Волосы чёрные, кожа смуглая, как у любого мираджийца, и всё же не наш – непривычно острые черты лица, высокие скулы, квадратная челюсть и прямой разлёт бровей, а такой странной формы глаз я в жизни не видывала. При всём при том скорее хорош собой, чем нет.
Кое-кто из проигравших, уходя, плевал ему под ноги, но он лишь улыбался уголком рта, будто сдерживая смех. Затем, видимо ощутив мой взгляд, поднял глаза, и я поспешно отвернулась.
В последней партии стрелков нас осталось одиннадцать, так что пришлось потесниться, хоть я и занимала едва половину обычного места.
– Эй, двадцать седьмой, шевелись! – Чей-то локоть пихнул меня в бок.
Я резко обернулась, но язвительный ответ застыл на губах. Рядом стоял Фазим аль-Мотем. Мне захотелось выругаться. Кстати, ругаться он меня и научил – в шестилетнем возрасте, а самому тогда было восемь. Взрослые случайно услышали, мне набили рот песком, а этот предатель свалил всё на меня. Пыль-Тропа – посёлок крошечный. С Фазимом мы сталкивались постоянно, и я возненавидела его всей душой, едва начав что-то соображать. Он вечно ошивался у нас в доме, то и дело пытаясь залезть под юбку моей двоюродной сестре Шире, а то и мне самой, когда Шира отворачивалась.
Какого дьявола ему тут понадобилось? Ах да, конечно… Глупый вопрос. Вот ведь принесла нелёгкая! Одно дело, если во мне просто распознают девушку,
Разумнее всего было бы потихоньку смыться, но это означало бы потерю полусотни фауза, а деньги найти труднее, чем умные советы.
Я вдруг поняла, что стою по-женски, и поспешила развернуть плечи, глядя на мишени. Новые бутылки уже были поставлены в ряд, а Фазим наставлял оружие: «Бах! Бах!» – и хохотал, когда ребятишки испуганно вздрагивали. Хоть бы его револьвер разорвало и стёрло эту поганую усмешку!
Наконец всё было готово, пол подметён, остались только мы, последние одиннадцать, и мишени перед нами. Слева и справа затрещали выстрелы. Я могла бы поразить все шесть целей с завязанными глазами, но спешить не стала. Прикинула расстояние, выровняла ствол, проверила прицел и только потом потянула спусковой крючок. Крайняя справа бутылка разлетелась вдребезги. Мои плечи немного расслабились. За первой быстро последовали ещё три бутылки.
Нажимая на спуск в пятый раз, я вдруг услышала крик – и в моё плечо кто-то врезался. Пуля ушла в сторону. Фазима кто-то сбил с ног, а он, падая, толкнул меня. Оба мужчины покатились по песку, тузя друг друга кулаками, а верзила охранник, подоспевший от двери, растаскивал их за вороты. Зрители недовольно топали и свистели.
Чернобородый Хасан проводил забияк скучающим взглядом.
– Итак, – возвестил он, перекрывая шум, – победителями первого этапа стали…
– Эй! – крикнула я. – Мне нужен ещё патрон!
В толпе раздались смешки, шею жгло от любопытных взглядов. Вот тебе и не привлекла внимания! Но тут уж ничего не поделаешь – либо качай права, либо уходи с позором.
От презрительной усмешки Хасана к горлу подкатил комок гнева пополам с унижением.
– У нас так не положено, двадцать седьмой, – сплюнул он. – Шесть пуль, шесть бутылок – и никаких вторых попыток.
– Но так нечестно: он толкнул меня! – Я кивнула на Фазима, который прислонился к стене, ощупывая пострадавшую челюсть.
– Здесь не школьный двор, сынок. Честность поищи в другом месте. Стреляй последний раз и вали, а лучше сразу сдавайся.
Все остальные в группе уже отстрелялись, и зрители недовольно гудели, требуя освободить место.
К щекам под куфией прихлынула кровь. Оставшись на линии одна, я повернулась к бутылкам и подняла револьвер, ощущая вес единственного патрона. Тяжело перевела дух, отлепив языком влажную ткань от пересохших губ.
Одна пуля, две бутылки. Только так.
Сделав два шага вправо и отступив на полшага, я наклонила голову, прикидывая траекторию. Если бить точно в середину, вторая бутылка останется целой, но если подрезать слишком далеко, может уцелеть и первая.