Песнь Давида
Шрифт:
Мой желудок запылал жаром от ярости, но я подавил его ради Амелии. Пришлось подыграть – не для того, чтобы защитить Моргана, а чтобы защитить ее чувства. Не было никакого испытательного срока. Морган снова играл в свои игры. Амелию наняли в качестве шутки – к тому же дешевой. Но я не мог ей этого сказать.
– Уже. Ты будешь получать столько же, сколько и остальные танцовщицы, и тебе выплатят полную сумму, которую ты заработала за первые две недели, за вычетом этого чека.
– Серьезно? Это замечательно! Морган мне об этом не говорил.
Я скривился. Это Морган отправится на испытательный срок.
Амелия вопросительно повторила сумму, и я снова зачитал ей чек.
– Запомнила. Пойду обналичу его. Сколько я должна тебе за колу?
– Преимущество сотрудников бара – диетическая кола бесплатно. И пузырьки.
Она широко улыбнулась, и я улыбнулся в ответ – ну невозможно сдержаться перед лицом такой радости, независимо от того, видит она это или нет.
Амелия осторожно встала и достала трость, направляясь к выходу. Ее чек был спрятан в широком кармане пальто.
– Может, тебе помочь? Хочешь, я отправлю кого-нибудь с тобой?
Она покачала головой, не оглядываясь:
– Сенсорные экраны отвратительны. Мне с ними не совладать. Но, слава богу, в банкомате на углу есть шрифт Брайля на клавиатуре! Будь мир плоским, люди, как я, просто соскользнули бы с края.
Она произнесла это веселым, юморным голосом, и я изумленно покачал головой. Амелия толкнула дверь на улицу, и тьма поглотила ее.
Я боролся с желанием пойти за ней, убедиться, что ее не ограбят у банкомата, что ее жалкий чек не украдут, что ее трость не используют против нее. Мир и без того опасен для большинства людей. Но для Амелии он откровенно смертелен. Она абсолютно уязвима. «Будь мир плоским, люди, как я, просто соскользнули бы с края».
Однако она не мешкала.
Я уважал ее, восхищался ею и поэтому задержался за баром на пару долгих секунд в немом проявлении поддержки, хоть мое сердце и колотилось в груди, а ладони вспотели. В голове всплыло лицо моей сестры. Она тоже когда-то исчезла в ночи. И больше я ее не видел.
– Винс? – позвал я младшего бармена, обменивающегося историями с постоянными клиентами в другом конце бара. Он не имел ни малейшего представления о драме, которая разворачивалась последние десять минут.
– Здорово, Таг.
– Ты останешься один за баром где-то на полчаса. Я вернусь, чтобы окончить смену и помочь тебе закрыться. Моргану пришлось уйти. Ты справишься?
– Да, босс, нет проблем. Сегодня все равно не очень людно.
Я схватил куртку и, не произнося ни слова, вышел за дверь и побежал к банкомату на углу, догоняя Амелию до того, как она успела пройти полквартала. Она удивилась моему появлению, но просто пожала плечом, когда я сослался на правила бара.
– Но я ведь даже не работаю сегодня, – возразила она.
– Сделай мне одолжение.
Она снова пожала плечом, и я терпеливо встал в стороне, чтобы она могла спокойно обналичить чек – что она с легкостью и сделала, уверенно водя пальцами по клавишам.
Когда Амелия закончила, я встал рядом, и она взяла меня под руку, как прошлым вечером. Мы шли в комфортном молчании – я тихо напевал, Амелия шла со мной в шаг, как если бы доверяла, что я веду ее в нужном направлении.
Мы почти дошли до ее двери, как вдруг Амелия замерла и начала дергать меня за руку:
– Слушай!
Я прищурился и всмотрелся во тьму, внезапно обеспокоившись, что у нас появилась компания.
– Вот оно!
А затем услышал далекий гудок поезда и грохот колес, скользящих по рельсам.
– Десять вечера. Четко по расписанию, – выдохнула Амелия.
Звук набирал силу, гудок раздался громче, проносясь по ночи скорее песней, чем сигналом предупреждения. Я всегда любил звуки поездов, но уже давно не останавливался, чтобы просто послушать их.
– Поезда как машины времени. Если закрыть глаза – хотя я в этом и не нуждаюсь, – то легко представить, что мир ничуть не изменился за сотню лет. Ты слышишь этот звук, и на дворе с легкостью может быть 1914 год, а не 2014-й.
– Или мы могли бы готовиться ехать в Хогвартс на новый учебный год, – пошутил я.
Она снова рассмеялась. Мне нравилось, что она не сдерживалась в эмоциях.
– Ни за что не поверю, что ты фанат «Гарри Поттера», – Амелия ткнула меня в бок.
– Честно говоря, нет. Но я знаю основы.
– Я люблю «Гарри Поттера». И звуки поезда, – она вздохнула. – Одни из моих любимых.
– У тебя есть любимые звуки?
– Да, и много. А у тебя?
– Наверное, я никогда об этом не задумывался, – признался я.
– Я их коллекционирую, – весело произнесла Амелия.
– Как можно коллекционировать звуки?
– Так же как мы собираем воспоминания, – она постучала пальцем по виску.
Я не знал, что на это ответить, но это было и не нужно.
– Кстати, о коллекционерах, ты не против познакомиться с моим младшим братом? Он большой фанат спорта, и ему было бы очень приятно встретить настоящего борца. Он немного неуклюжий, но будет счастлив пообщаться с тобой.
– Конечно, – я пожал плечами. Мне было любопытно посмотреть на дом изнутри, на то, как она живет, увидеть родителей, которые позволяли своей слепой дочери разгуливать одной по городу и танцевать полуголой в баре.
Амелия выудила ключи из кармана пальто и начала нащупывать замок. У нее не заняло это много времени, и она не просила о помощи, так что я молча стоял рядом.
Дверь со стоном открылась в темную прихожую. В доме слегка пахло сыростью и полиролью для мебели – скорее всего, из-за его старости.
– Генри? – позвала Амелия, отставив трость и снимая пальто. Затем почти без каких-либо затруднений повесила его на старомодную вешалку для головных уборов и верхней одежды. – Генри!
Я услышал, как наверху открылась дверь, из-за которой полился звук спортивных комментариев, но он быстро оборвался. Раздались шаги, и люстра внизу ожила, омывая светом с вершины богато украшенной лестницы, вокруг которой строился дом.