Песнь крови
Шрифт:
– Кульминация ренфаэльского турнира – общая схватка, – пояснила принцесса. – Рыжий лис – знамя барона Хьюлина Бендерса, это он там в ржавых доспехах. Он прежде был старшим вассалом владыки фьефа лорда Тероса. А орел принадлежит лорду Дарнелу, наследнику владыки фьефа. По-видимому, эта схватка должна разрешить давнишнюю неприязнь между ними двоими.
Она взяла белую шелковую перевязь со стоящего рядом столика.
– Меня уговорили вручить это тому остолопу, которого я сочту агрессивнее остальных. По-видимому, вид громадных мужчин, одетых в броню и лупящих друг друга до потери
– Чрезвычайно ошибочное суждение, ваше высочество.
Она обернулась к нему и усмехнулась.
– Да, брат, уж вы-то подобной ошибки не совершите.
– Надеюсь, что нет.
Он смотрел, как противники выстроились в две шеренги, как отдали честь, а потом ринулись друг на друга во весь опор, размахивая мечами и палицами. Сошлись они с таким грохотом и лязгом, что Ваэлин с принцессой поморщились. Последующий бой представлял собой сплошное месиво падающих всадников и звенящего оружия. Ваэлин знал, что в таких схватках полагается бить только плашмя, но большинство, похоже, пренебрегали этим правилом: он увидел как минимум три одетые в сталь фигуры, которые упали и остались лежать неподвижно.
– Так вот как выглядит битва! – заметила Лирна.
– Ну, более или менее.
– Ну и как он вам? Наследник владыки фьефа?
Ваэлин посмотрел, как лорд Дарнел ударил противника по шлему рукоятью меча, и тот соскользнул на взрытую землю – из-под забрала у него хлестала кровь.
– Он хорошо сражается, ваше высочество.
– Хотя и не так хорошо, как вы, я уверена. И он не обладает вашей прозорливостью и цельностью. Женщины будут спать с ним ради его влияния и богатства, а не из любви. Мужчины будут следовать за ним за деньги или из чувства долга, но не из преданности.
Она помолчала. Выражение ее лица сделалось слегка раздраженным.
– А отец полагает, будто он станет мне прекрасным мужем!
– Я уверен, что ваш отец желает вам только добра…
– Мой отец желает, чтобы я дала потомство. Он желает, чтобы дворец был полон орущих отродий рода Аль-Ниэрен и чтобы в их жилах текла кровь владыки фьефа Ренфаэль. Как последняя печать на их договоре. Я столько всего сделала, служа Королевству, а отец все равно видит во мне не более чем свиноматку!
– Ваше высочество, «Катехизис соединения» недвусмысленно гласит, что никого, ни мужчину, ни женщину, нельзя принудить вступить в брак против их воли.
– Моей воли! – принцесса горько рассмеялась. – С каждым годом, что проходит вне брака, моя вола слабеет и рушится. У вас есть меч, ножи и лук. А для меня единственное оружие – ум, лицо да обещание власти, что лежит в моем чреве.
Эта открытость и прямота выбивала из колеи. Куда только делось напряжение, сознание общей вины? «Не забывай, – предупредил он себя, – не забывай, кто она такая. И что мы сделали вместе». Он обратил внимание, как принцесса следит глазами за лордом Дарнелом в гуще схватки, как оценивающе и расчетливо она смотрит, как кривятся ее губы в еле скрываемой усмешке отвращения.
– Ваше высочество, – сказал он, – сомневаюсь, что вы устроили эту встречу лишь ради того, чтобы узнать мое мнение о человеке, за которого вы даже не собираетесь выходить замуж. Быть может, вы хотели поделиться новой теорией?
– Если вы имеете в виду – насчет резни аспектов, то, боюсь, мое мнение осталось неизменным. Хотя я обнаружила еще один фактор. Скажите, вы слышали о Седьмом ордене?
Она пристально смотрела на Ваэлина, и он понимал, что ложь она обнаружит.
– Это предание, – он пожал плечами. – Почти легенда. Некогда существовал орден Веры, чьей целью было изучение Тьмы.
– Так вы в это не верите?
– Историю я оставляю брату Каэнису.
– Тьма… – негромко произнесла принцесса, пробуя слово на вкус. – Захватывающая тема. Сплошные суеверия, разумеется, однако они чрезвычайно регулярно встречаются в исторических источниках. Я сходила в Большую библиотеку и заказала все книги, что имеются по данной теме. Из-за этого случился небольшой переполох: оказалось, что почти все более старые книги украдены.
Ваэлин вспомнил брата Харлика, швыряющего книги в огонь у себя в разрушенном городе.
– А как эта легенда связана с резней аспектов?
– Об этом злосчастном происшествии тоже ходят легенды. Я взяла на себя труд собрать их все – втайне, разумеется. В основном это всякий вздор, преувеличения, разрастающиеся с каждым разом, особенно там, где речь идет о вас, брат. Знаете ли вы, что вы в одиночку убили десятерых наемников, каждый из которых был вооружен магическими клинками, что пьют кровь убитых?
– Я такого не припомню, ваше высочество.
– Вот и я сомневалась. Но, хотя эти рассказы и вздор, все они объединены общей темой: каждая из них окрашена частицей Тьмы, а в самых необузданных фантазиях содержатся упоминания о Седьмом ордене.
Невзирая на все свое недоверие, Ваэлин не мог не признать, что принцесса умна. То, что он прежде принимал за низменную хитрость, оказалось лишь одной из граней незаурядного интеллекта. За минувшие три года Ваэлин не раз размышлял о смысле откровений Харлика из разрушенного города, пытаясь свести воедино разрозненные нити сведений. Но все никак не клеилось: кажущаяся подлость аспектов по отношению к Верным, могущество Одноглазого, знакомый голос непонятного существа, что смотрело на него глазами Хентеса Мустора. Сколько он ни бился, а связи не видел. Его преследовало ощущение чего-то недосягаемого, глубокого вывода, к которому не могла привести даже песнь крови. «А она сможет? И, даже если сможет, можно ли ей доверить такие сведения?» Идея довериться принцессе была, разумеется, абсурдной. Но даже те, на кого нельзя положиться, могут быть полезны…
– Скажите, ваше высочество, – спросил он, – а для чего бы ученому человеку, всецело преданному знанию, прочитав книгу, тут же швырять ее в огонь?
Принцесса озадаченно нахмурилась.
– А это важно?
– Будь это неважно, разве я стал бы спрашивать?
– Нет. Я сомневаюсь, что вы стали бы меня о чем-то спрашивать без особой необходимости.
На ристалище теперь осталось не больше десятка рыцарей, продолжающих сражаться. Лорд Дарнел обменивался ударами с бароном Бендерсом. Заржавленные доспехи последнего отнюдь не мешали ему свирепо сражаться.