Песнь крови
Шрифт:
Обстановка тоже не способствовала веселью. Мартише был не Урлиш: этот лес был еще темнее и гуще, и деревья тут стояли так плотно, что местами чащоба делалась практически непроходимой. Вдобавок земля здесь была неровной: повсюду ложбины да овраги, представляющие собой идеальные места для засады, и лошадей из-за этого пришлось оставить. Они постоянно ходили с натянутыми луками, со стрелами, наложенными на тетиву. И только их аристократы упорно разъезжали верхом, представляя собой удобные мишени для прячущихся на деревьях кумбраэльских лучников. Из пятнадцати молодых аристократов, что отправились в Мартише с Линденом Аль-Гестианом, четверо уже были убиты, а еще трое ранены так тяжело, что их пришлось отправить восвояси.
Невзирая на потери, небольшому контингенту орденских все же удалось одержать несколько побед. Месяц назад Каэнис вывел их по следам на отряд из более чем двадцати кумбраэльцев, которые пробирались по дну ручья: уловка хитрая, но бесполезная, если по следу идет Каэнис. Орденские преследовали их несколько часов, пока враги, наконец, не остановились передохнуть. Это были люди с суровыми лицами, одетые в собольи меха и штаны из выделанной лосиной кожи. Свои боевые луки они несли за спиной, не ожидая нападения. Половина рухнула после первого же залпа, остальные развернулись и бросились бежать вдоль русла. Братья выхватили мечи и кинулись в погоню. Ни один из кумбраэльцев не ушел, ни один не стал молить о пощаде. Каэнис был прав: эти люди сражались за своего бога и были не против умереть за него.
Через несколько миль показался лагерь. На самом деле скорее форт, чем лагерь. Когда они только пришли сюда, они попытались было выставлять часовых – но это просто предоставило врагам возможность попрактиковаться в ночной стрельбе. И Линдену Аль-Гестиану пришлось отдать приказ валить деревья и строить частокол: угрюмый ряд заостренных бревен, расположившийся на одной из немногих имеющихся в Мартише полян. Ваэлин и большинство орденских терпеть не могли это сырое, гнетущее место и большую часть времени проводили в лесу, отправляясь в дозор небольшими группами, разбивая свои собственные лагеря, которые они переносили каждый день, играя в смертельные догонялки с кумбраэльцами, пока солдаты Аль-Гестиана прятались за своим частоколом. Вылазка злосчастного Мартиля Аль-Джелнека была первой за несколько недель, и то людям, которых он возглавлял, пришлось пригрозить поркой, прежде чем они согласились пойти. И кончилось тем, что эти люди обратились в бегство после первого же выстрела.
У ворот в частоколе их встречал крепко сбитый брат, свирепо глядящий из-под насупленных лохматых седеющих бровей. Рядом с ним был громадный барбос с серой пятнистой шкурой и таким же свирепым взглядом, как у хозяина.
– Брат Макрил!
Ваэлин приветствовал его легким поклоном. Макрил был не любитель разводить церемонии, но ему все же следовало оказывать почести, как старшему над братьями, особенно в присутствии солдатни Аль-Гестиана. Некоторые из солдат ошивались возле ворот, опасливо переводя взгляд с трупа Аль-Джелнека на темную стену леса, как будто опасаясь, что из тени в любой момент может со свистом вылететь кумбраэльская стрела.
Ваэлину удалось скрыть свое удивление, когда, явившись по вызову аспекта, он обнаружил в его комнате Макрила, который созерцал красную ромбовидную тряпицу у себя на ладони. Его грубое лицо выглядело озадаченным.
– Вы двое знакомы, я полагаю, – сказал аспект.
– Мы встречались во время моего испытания глушью, аспект.
– Брат Макрил назначен командующим нашей экспедицией в лес Мартише, – сказал ему аспект. – Его приказам будете подчиняться, не рассуждая.
Очевидно, немногие знали Мартише лучше Макрила, если не считать мастера Хутрила, которого однако нельзя было отрывать от его обязанностей в Доме ордена. В их отряд входило всего тридцать братьев, в основном опытные воины, служившие на северных границах. Они, похоже, как и Ваэлин, опасались Макрила, но он быстро показал себя искусным тактиком, хотя его стиль командования был несколько грубоватым.
– И часа не прошло, бля! – буркнул он. – Вам же было велено в течение двух дней ходить дозором к югу отсюда!
– Люди лорда Аль-Джелнека разбежались, – объяснил Норта. – Мы не видели смысла там оставаться.
– А тебя, сопля, никто не спрашивал! – отрезал Макрил. Он с самого начала невзлюбил их всех, но большая часть его желчи доставалась Норте. Его пес, Мордаш, зарычал в знак согласия. Ваэлин понятия не имел, где Макрил взял эту зверюгу – очевидно, в травильных собаках он после Меченого разочаровался и вместо этого завел себе самого здорового и злющего охотничьего пса, какого только сумел найти, не обращая внимания на его породистость. Кое-кто из солдат успел обзавестись шрамами, наглядно демонстрирующими, что Мордаш не любит, когда его гладят или смотрят в глаза.
Норта ответил Макрилу взглядом, говорящим о том, что нелюбовь их полностью взаимна. Ваэлин то и дело задумывался о том, что будет, если оставить этих двоих наедине.
– Мы сочли, что лучше всего будет вернуться и привезти тело, брат, – сказал Ваэлин. – А нынче вечером мы уйдем в дозор одни.
Макрил перевел недобрый взгляд на Ваэлина.
– Некоторые из солдат вернулись. Утверждают, что, мол, мерзавцев было не меньше пятидесяти.
Макрил кумбраэльцев иначе как «мерзавцами» не называл.
– Скольких вы добыли?
Ваэлин взвесил на руке боевой лук.
– Одного.
Лохматые брови Макрила сдвинулись.
– Одного из пятидесяти?
– Там один и был, брат.
Макрил тяжко вздохнул.
– Пожалуй, стоит доложить лорду. Пусть напишет еще одно письмо.
Лорд Линден Аль-Гестиан был высок и хорош собой, улыбчив и остроумен. Он был отважен в бою и ловко владел мечом и копьем. Вопреки утверждению короля, он оказался весьма неглуп, а его кажущаяся надменность была не более чем самоуверенностью юнца, который многого добился за свою короткую жизнь и не видел особых причин скрывать, что доволен собой. Ваэлин, к своему немалому сожалению, обнаружил, что молодой аристократ ему нравится, хотя он вынужден был признать, что командир из Аль-Гестиана отвратительный: в нем просто не было необходимой жесткости. Он не раз грозил своим людям поркой, но до сих пор так никого и не наказал, невзирая на многочисленные проявления трусости, пьянство и на то, что лагерь в целом позорил солдатское звание.
– Братья!
Когда они приблизились к его шатру, Аль-Гестиан приветствовал их широкой улыбкой, которая тут же исчезла, когда он увидел труп, переброшенный через седло. Очевидно, никто из беглецов не потрудился сообщить ему новости.
– Мои соболезнования, милорд, – сказал Ваэлин. Он знал, что эти двое дружили с детства.
Линден Аль-Гестиан с убитым горем лицом подошел к трупу и ласково коснулся волос убитого друга.
– Он погиб, сражаясь? – спросил он немного погодя, охрипшим от волнения голосом.
Ваэлин увидел, как Норта открыл рот, и поспешно перебил его. В разговорах с лордом Аль-Гестианом Норта давал волю жестокой стороне своей натуры и без колебаний осыпал его почти неприкрытыми оскорблениями и упреками.
– Он держался весьма отважно, милорд.
Мартиль Аль-Джелнек плакал как ребенок. Стрела засела у него в животе, он судорожно хватался за Ваэлина, свет жизни в его глазах мало-помалу угасал, его выворачивало наизнанку. Под конец он попытался что-то сказать, Ваэлин был в этом уверен, но захлебнулся желчью и пробулькал что-то невнятное. Наверное, хотел что-то передать своей возлюбленной. Теперь уж и не узнаешь.