Песнь небесного меча
Шрифт:
Альфред уловил мое удивление, потому что снял с головы обруч.
— Я надеялся, — холодно заговорил он, — что саксы нового города уже покинули свои дома и уже живут здесь.
Их могли бы защитить эти стены! Почему же они не переехали?
— Они боятся призраков, господин, — ответил я.
— А ты не боишься?
Я немного подумал.
— Боюсь, — ответил я, поразмыслив над ответом.
— Однако живешь здесь? — Он махнул рукой, указывая на дом.
— Мы умиротворяем призраков, господин, — мягко
И, когда король поднял бровь, рассказала, что мы оставляем еду и питье во дворе, чтобы поприветствовать любого призрака, который придет в наш дом.
Альфред потер глаза.
— Было бы лучше, — сказал он, — если бы наши священники провели на улицах обряд экзорцизма. Молитва и святая вода! Мы бы изгнали призраков.
— А еще можно дать мне триста человек, чтобы разорить новый город, — предложил я. — Сжечь их дома, господин, и тогда им придется жить в старом городе.
На лице короля мелькнула полуулыбка и исчезла так же быстро, как и появилась.
— Трудно силой вынудить людей слушаться, не вызвав их негодования. Иногда я думаю, что единственная истинная власть, которой я обладаю, — это власть над моей семьей, но даже в этом я не уверен! Если я позволю твоему мечу и копью разгуляться в новом городе, господин Утред, люди научатся ненавидеть тебя. Лунден должен быть послушным, а еще он должен быть оплотом саксов-христиан. И если они нас возненавидят, то обрадуются возвращению датчан, которые их не трогали. — Король резко качнул головой. — Мы оставим их в покое, но не строй для них палисада. Пусть они придут в старый город по доброй воле. А теперь прости меня, — последние слова были обращены к Гизеле, — но мы должны поговорить о более мрачных делах.
Альфред сделал жест стражнику, и тот отворил дверь, ведущую на террасу. Появился отец Беокка, а с ним еще один священник — черноволосый, с одутловатым лицом, хмурый, по имени отец Эркенвальд. Тот меня ненавидел. Когда-то он пытался обвинить меня в пиратстве, и хотя его обвинения были совершенно правдивы, я ускользнул из его цепких клешней.
Эркенвальд наградил меня сердитым взглядом, в то время как Беокка серьезно мне кивнул, а потом оба внимательно уставились на Альфреда.
— Скажи, — глядя на меня, заговорил король, — чем сейчас занимаются Зигфрид, Хэстен и Эрик?
— Они в Бемфлеоте, господин, — ответил я, — укрепляют свой лагерь. У них тридцать два корабля и достаточно людей, чтобы составить из них команды.
— Ты сам видел это место? — вопросил отец Эркенвальд.
Я знал — двух священников привели на террасу, чтобы те стали свидетелями нашей беседы. Альфред всегда осторожничал и любил, чтобы такие беседы запоминались или записывались.
— Я не видел его, — холодно проговорил я.
— Значит, видели твои шпионы? — продолжал расспросы Альфред.
— Да, господин.
Он мгновение поразмыслил.
— Те
Я покачал головой.
— Они стоят в ручье, господин.
— Их следует уничтожить, — мстительно сказал король, и я увидел, как его худые руки сжались на коленях. — Они совершали набеги на Контварабург!
В голосе его слышалось смятение.
— Я слышал об этом, господин.
— Они сожгли церковь! — негодующе заявил Альфред. — И все оттуда украли! Евангелия, кресты, даже мощи! — Он содрогнулся. — В той церкви имелся фиговый лист, который завял по воле Господа Христа. Однажды я прикоснулся к этому листу и ощутил его силу. — Альфред вздрогнул. — А теперь все это попало в руки язычников.
Похоже было, что он вот-вот расплачется.
Я промолчал. Беокка начал записывать, перо скрипело по пергаменту, который он неуклюже держал в искалеченной руке. Отец Эркенвальд держал горшочек с чернилами с таким негодующим видом, словно подобная задача была для него слишком ничтожной.
— Ты сказал, тридцать два корабля? — спросил меня Беокка.
— Так мне доложили в последнем донесении.
— В тот ручей ведь можно войти, — ядовито проговорил Альфред; горе его внезапно прошло.
— Ручей у Бемфлеота пересыхает во время отливов, господин, — объяснил я, — и, чтобы добраться до вражеских судов, мы должны миновать их лагерь, который разбит на холме над причалами. В последнем полученном мною рапорте говорилось, господин, что один корабль постоянно пришвартован поперек ручья. Мы могли бы уничтожить его и проложить себе путь, но тебе понадобится тысяча человек, чтобы это сделать, и ты потеряешь по меньшей мере две сотни.
— Тысяча? — скептически переспросил он.
— По последним сведениям, у Зигфрида около двух тысяч человек.
Король на мгновение закрыл глаза.
— Зигфрид жив?
— Еле жив, — ответил я.
Большинство из этих вестей я получал от Ульфа, датского торговца, который любил мое серебро. Я не сомневался, что тот получает серебро и от Хэстена с Эриком, которые хотели знать, чем мы занимаемся в Лундене, но такую цену стоило платить.
— Брат Осферт тяжело ранил Зигфрида, — сказал я.
Проницательные глаза короля остановились на мне.
— Осферт, — без интонаций проговорил он.
— Выиграл битву, — ответил я так же монотонно.
Альфред молчал наблюдал за мной; его лицо все еще ничего не выражало.
— Отец Пирлиг тебе рассказал? — спросил я.
Альфред коротко кивнул.
— То, что сделал Осферт, господин, было очень храбрым поступком. Не уверен, что у меня хватило бы храбрости такое сделать. Он спрыгнул с огромной высоты, напал на ужасного воина и остался в живых, чтобы вспоминать этот подвиг. Если бы не Осферт, господин, сегодня Зигфрид все еще был бы в Лундене, а я лежал бы в могиле.