Песнь последнего менестреля
Шрифт:
Блеснули старые щиты,
Блеснули и погасли сразу,
Как порождение мечты.
А над толпой гостей дрожащей,
Сверкая, дрогнул меч разящий,
И над слугою-колдуном
Сгустился дым, ударил гром.
Тот гром, бесстрашных устрашая,
А гордых гордости лишая,
По всей стране он слышен был,
Он в Берике, в Карлайле даже
Перепугал отряды стражи,
Когда во мгле дрожащей выл.
Когда ж умолкнул рев победный,
Слуга-колдун исчез бесследно.
26
Тот - шаг пугающий слыхал,
Тот - видел тень во мраке зал,
Тот - слышал голос где-то ближе,
Стонавший громко: "Приходи же!"
На месте, где ударил гром,
Где был повержен карлик странный,
Мелькнули вдруг в дыму густом
Рука с протянутым перстом
И складки мантии туманной.
Замолкли гости. Тайный страх
Застыл у каждого в глазах.
Но самым жутким, несомненно,
Был дикий ужас Делорена:
В нем стыла кровь и мозг пылал,
Он ничего не понимал.
Угрюмый, бледный, истощенный,
Молчал он, будто пораженный,
Дрожащий с головы до ног,
Он рассказать, однако, смог
О том, как странное виденье
Седой угрюмый пилигрим
Возник внезапно перед ним
Печальной и недоброй тенью.
И понял рыцарь: это тот,
Мудрец, волшебник - Майкл Скотт!
27
Молчали гости в изумленье,
Дрожа от страха и волненья;
Вдруг благородный Ангюс встал.
"Обет даю я, - он сказал,
И этой клятвы не нарушу.
В Мелроз как скромный пилигрим
Пойду молиться всем святым,
Спасти смирением своим
Его мятущуюся душу".
И тут же каждый из гостей,
Ревнуя о душе своей,
Поклялся Модану святому,
Пречистой и кресту честному
Пойти в Мелроз, где Майкл Скотт
Никак покоя не найдет.
Молитва общая, быть может,
Душе кудесника поможет.
Их веры, их обетов пыл
Миледи Брэнксом побудил
Отринуть помощь темных сил.
28
Я расскажу не о влюбленных,
Женой и мужем нареченных,
Цветущее потомство их
Не воспою в стихах моих.
Не смею после сцен тяжелых
Счастливых звуков и веселых
В усталой песне воскрешать.
Я расскажу вам в заключенье
О старом Мелрозе опять,
Где совершилось искупленье.
29
Во власянице, босиком,
Сжав руки на груди крестом,
Шел каждый пилигрим.
И тихий шепот чуть звучал,
И вздох молчанье нарушал,
И шаг был еле зрим.
Глаза смиренно опустив,
О гордой поступи забыв,
Оружьем не звеня,
Сошлись, как призраки, они
Пред алтарем, в его тени
Колена преклоня.
Над ними ветер полусонно
Качал тяжелые знамена;
Таился в каменных гробах
Отцов и дедов хладный прах;
Из ниш, цветами окруженных,
В упор глядел на них
Взор мучеников изможденных
И строгий взор святых.
30
Из темных келий потаенных
Отцы святые в капюшонах
И в белоснежных орарях
Попарно шли, за шагом шаг,
С хоругвями святыми.
Горели свечи в их руках,
А на хоругвях, на шелках
Сияло в золотых лучах
Господня сына имя.
Епископ руку протянул,
На пилигримов он взглянул,
Стоявших на коленях,
Святым крестом их осенил:
Да ниспошлет господь им сил
И доблести в сраженьях.
И вновь под звон колоколов
Десятки скорбных голосов
Запели реквием печальный.
Да внемлет дух многострадальный,
Что каждый час звучит, о нем
Ходатайство перед творцом.
Торжественной и грозной тенью
Под сводами висело пенье:
"Dies irae, dies ilia
Solvet saeclum in favilla". {*}
{* День гнева, тот день
Развеет весь мир в пепел (лат.).}
А после хор отцов святых
Запел сурово и спокойно.
Рассказ мой долгий песней их
Закончить я хочу достойно.
31
ЗАУПОКОЙНАЯ МОЛИТВА
День божья гнева, день суда,
Когда исчезнут навсегда
Земля, и воздух, и вода,
Что будет с грешником тогда?
Куда уйдет он от суда?
Как лист пергамента горящий,
Потухнет неба свод блестящий,
И зов трубы могучей силой
Поднимет мертвых из могилы.
Пусть нам приют дадут тогда,
В день божья гнева, в день суда,
Земля и воздух и вода!
– ---
Умолк печальной арфы звон.
Ушел певец. Где нынче он?
В каких краях обрел покой
Старик усталый и седой?
Там, где Ньюарк с холма глядит,
Простая хижина стоит.
Шумят деревья у дверей:
Под мирный кров зовут гостей.
Хозяин у огня не раз
О прошлом повторял рассказ,
Любил приют давать друзьям:
Ведь столько странствовал он сам!
Когда ж на светлый Баухилл
Июль веселый нисходил
И солнце лило с высоты
Лучи на пестрые цветы.
Когда дрозды на склоне дня
Вились над Картеро, звеня,
И Блекендро могучий дуб,