Песнь виноградной лозы. Роса на цветах
Шрифт:
Так же и остальные мальчишки расстались со своей старой жизнью, передавая её символы опекавшим их эфебам. Алесь укутал обнажённого Ильку светло-сиреневым плащом с жёлтой каймой, принимая его, как равного, в эфебию. Поцеловал мальчишку в недовольно надутые губы, становясь с ним братом. Сразу вспомнилась статуя, заказанная Филиппом с племянника. У басилевса очередные Иракловы планы об очистке Авгиевых конюшен, выписал известного скульптора Леохара, дабы семейство увековечить, и поставить в Олимпии Филипион, храм себя любимого, где выставить эти статуи, по случаю победы на очередной Олимпиаде. Пунктик на Олимпиадах у Филиппа, это точно, и Сурик, видать, этим заразился. Наездник, везде выставиться пытается на своём Букефале. Вот Илькина статуя,
Эфебы приняли пополнение. Да и как они бы его не приняли, когда всех этих мальчишек знают с детства, все они братья, племянники, или друзья родичей. Недостойного к посвящению не допустили бы.
Алесь обнял, закутанного в хламиду Ильку, уводя со сцены, живо представляя себе, как бы чудно выглядел тот, кого эфебы бы не приняли. Это ж кем надо быть: такой до посвящения просто бы не дожил, чтобы не позориться. Илька доверчиво прижался к другу. Рослый, однако, дитятко, уже выше Алеся.
– Чуть-чуть осталось,-подбадривая шепнул командир эфебов.
– Знаю…, – буркнул тот, позволяя увести себя с деревянного помоста сцены. Саллий остался в одиночестве. Его речь потонула в восторженных криках толпы.
Юноши вошли во внутреннее помещение театра, полностью им предоставленное. Там было темно, как в пещере, посередине горел костёр – большой, весёлый, давая свет и тепло собравшимся вокруг него ребятам.
Металлическая чаша, поблёскивала в свете пламени. Приам налил в неё горячее вино, тягучее, почти чёрное как кровь, разогретое на переносном очаге. Ритуальная чаша продолговатой формы передавалась из поколения в поколение эфебами при посвящении. Из рук в руки она побежала по кругу. Сделав глоток из неё, эфебы передавали следующему, и тут уже было неважно, только сейчас он был посвящён, или опекал молодых. Все они теперь братья, все они едины, все эфебы.
Сделав глоток из неё, юные эфебы отходили одевать своё новое облачение. Старшие проверяли как они закрепили доспехи, как затянули ремни… После чего мальчишки садились на стоящую тут же лавку, и старшие эфебы подопечному пареньку срезали длинные локоны, оставляя волосы по шею. Обрезанные волосы, словно перья ощипанных птиц, валялись на полу, перемешиваясь между собой. Прежняя жизнь была обрезана ножницами. Детская жизнь кончилась, опав вместе с длинными прядями.
Алесь посочувствовал Линкесту, который подстригал Кузьку: его волосы точно медная проволока. Тяжело бедолаге придётся. Он – то знает. После стрижки вихры брата стали дыбом – надо сказать, чтобы Линкест их водой сбрызнул и уложил, а то это ужас какой-то. Вот у Ильки мягкие, пушистые волосы, легли сразу, как шапочка. Стричь одно удовольствие. Чего же у брата такие непослушные. Достав флягу с водой, Алесь передал её Линкесту.
– Сбрызни его, пусть поприличнее будет.
Линкест удручённо осматривающий получившееся безобразие, поспешно принялся за укладку.
Алесь подошёл к проёму, выглянул на сцену. Шестеро эфебов, из тех, на которых молодняка не хватило, начали бить в барабаны (бурсы). Ритмично. Звонко. Двое мальчишек ещё не посвящённые в эфебы изображали танец детства. Они высокими прыжками метались по сцене. Короткие хитоны развивались в бешенном темпе танца. Длинные волосы трепетали при высоких затяжных прыжках, когда мальчишки в воздухе пересекали троектории прыжков друг друга. Перекрещенные прыжки сменялись кружениями. Темп танца увеличивался. Звуки барабанов становились всё быстрее. Сердцебиение учащалось.
Внезапно всё стихло. Мальчишки пали на колено, склонившись прямо к доскам помоста.
Пора. Алесь махнул рукой и молодняк гуськом вышел на сцену, кутаясь в новые хламиды. Их правые руки были прижаты
Перед ними старшие эфебы вынесли треножник. Мальчишки волновались. Огонь в треножнике вспыхнул игривым пламенем. Кто-то из мелких упал в обморок. Алесь только покачал головой – во доходяги собрались! Ладно хоть свои стоят, словно утёсы каменные. Место павшего тут же было закрыто сомкнутыми плечами. Старшие эфебы тихонько вынесли сомлевшего.
Лирическая музыка лилась, словно ветер на просторах пастбищ. Здесь слышались и шёпот ковыли, и стук копыт, и завывание волков, и щебет птиц, и слабый, уходящий далеко на задний план, почти не слышимый, плач матерей.
Илька первым вышел к треножнику. Вспорол руку своим кинжалом и накормил огонь кровью. Пламя прямо облизнулось плотоядно. Ну да, кому как не Ильке, если он будет тут командиром, идти первым. В прошлый раз первым был Алесь. Он ещё это помнит. За Илькой последовали его ребята.
Перед огнём мальчишки принесли клятву на верность государству и его правителям.
Алесь облегчённо вздохнул. Ну, всё, закончилось. Павший был только один. Бывает и больше. Вот и родился новый отряд эфебии – кеберы. Выйдя на сцену, он унёс треножник с сытым, от пролитой крови, огнём. Уже смеркалось. По двум краям сцены внесли котлы с огнём, живым светом наполняя пространство. Мальчишки, разделившись на две группы, разбежались в разные стороны сцены. Пятеро вышло вперёд. Присев на корточки, они ладонями стали отбивать ритм по деревянным доскам пола.
Сначала мальчишки двумя цепочками, с разных сторон сцены ведомые Фифой и Илькой, медленно стали выходить. Шажки их были маленькие, скупые, выстроенные в линеечку, как на иероглифах Та-Кемет. В то же время плечевой пояс расслаблен, движения рук величавые, размашистые, вольные.
Алесь, скрестив руки на груди, с интересом наблюдал за пополнением. Они, действительно, неплохо смотрелись. Поравнявшиеся две шеренги начали обходить друг друга. Ритм стал быстрее. Музыка понеслась в бешенном темпе. Фифины ребята бешено закружились.
Илькины пошли вприсядку, выкидывая коленца. И всё те же широкие движения. Илькины плясали вприсядку, с прыжками, ползунками, вертушками. Фифины чётко отбивали ногами ритм, при этом кружились и делали высокие прыжки, закидывая ноги и хлопая по ним руками, усиливая ритм пляски.
Мальчишки разделились на пары. Там кружились, приплясывали, делали метёлочку. И вот уже образовался солнечный хоровод, где ребята, держась за руки и притопывая с соскоком, завертелись в диком, безудержном темпе. Хоровод распался на два малых. Кузька с Павкой выскочили вперёд с дробным выступлением. А за ними с прыжками, кувырками проскакивали остальные, пока ребята выбивали ногами ритм. Акрабатические прыжки были высокие, красивые, лёгкие. Не зря Леонид на палестре столько гоняет. Каждый элемент пляски вполне приемлем в бою при единоборстве. Это и подсечка, и отскок, и увороты с уклонениями. И опять часть мальчишек пошла вприсядку, выкидывая коленцы. Другая же кроме прыжков исполняла выпады с прямых ног оттачивая ритм. Вот бешено закружился по сцене Илька, выбрасывая то ноги, то руки, словно гуттаперчевый. Его сменил присядкой Фифа. Затем с высокими прыжками и выбрасыванием ног пронёсся Яська. Юлой проплясал Павка. Илька с Кузькой закружились друг с другом, смешивая прыжки и перекидывания.