Песня цветов аконита
Шрифт:
— Я хотел бы знать, что мой младший брат вырос похожим на тебя, — нарушил его обиду негромкий голос. — Отчаянный ты…
— А вы… давно не виделись, господин?
— Давно. Мне сказали, он умер — но я все же надеюсь, — совсем тихо добавил.
Алони молчал. Обида была забыта.
— Мой господин… айтэ иру эрэйна, — наконец произнес он, и сказанное было словами верности. Йири Алайя взглянул на него и чуть улыбнулся — грустно и отрешенно. Забирающий души… А ведь высказал то, что думал.
Алони теперь принадлежал ему целиком.
Глава 4.
Записки Юхимэ
Сегодня, в третий день месяца Рыси, вернулся мой брат. Я очень рада. Не видела его больше двух лет. Он мало изменился, все такой же отчаянный и задиристый. В детстве мы с ним часто устраивали потасовки, доводя до ужаса взрослых. Вспоминаю — и улыбаюсь. Когда мы не ссорились, любили бродить по зарослям бересклета, куда почти не проникает свет. Я рассказывала брату страшные сказки, а он надо мной издевался и говорил, что застрелит любое чудище, появившееся в наших владениях. Он уже тогда великолепно стрелял из лука. А в монастыре стал настоящим мастером. Он, как всегда, немного задается и не сомневается, что главный приз на состязании достанется ему. Я поддразниваю Найли, а он злится. Какое же он дитя, хотя младше меня всего на год.
В монастыре принята короткая стрижка, и он стал такой забавный. У него круглое лицо, — мы не очень похожи, разве что глазами. Но мы оба непоседливы и постоянно ведем себя не так, как положено детям почтенной семьи. Только он куда более резкий, порывистый и все время бросается из крайности в крайность. По лицу всегда можно было прочесть все его чувства.
Одеваться он начал проще, чем раньше. С показным пренебрежением отзывается о модах. Но я знаю, он хочет нравиться. Он хочет с таким же небрежным видом рассказывать мне о своих сердечных победах. У нас никогда не было тайн друг от друга.
Завтра праздник Девятого дня. Будут состязания по стрельбе и верховой езде. Жаль, я не могу участвовать. В седле я держусь не хуже многих. Конечно, и женщину могут допустить в число прочих, такое бывало — но мой отец этого не переживет. Ах… кого я обманываю. Я просто боюсь оказаться с ним лицом к лицу. Если бы он захотел стать участником скачек на лошадях, он вышел бы победителем — в этом мало кто сомневается. Но он не хочет… Да зачем ему? Он не нуждается в подобных доказательствах.
Я недавно писала, что у нас с братом нет тайн друг от друга. Я ошибалась. Я никогда ему не расскажу. А другие… они мало знают. К тому же делиться с Найли сплетнями насчет любимой сестры — дело рискованное.
Братишка выглядел радостным, словно задиристый игривый котенок. Мраморная тэй шла ему — я сама настояла на такой одежде. Зато теперь брат вписывался в изящную толпу молодых людей из лучших домов. На рукавах был вышит тонкий черный узор — повилика и летящие птицы. Птицы должны были помочь верно направить стрелу, а повилика — притянуть к нему удачу. Погода была чудесная — тепло, но облачно, дул совсем легкий ветерок. У Найли был красивый черный лук и стрелы с синими перьями.
Первыми проводились состязания лучников.
Мы с Ясу заняли удобное место. Я с удовольствием села бы прямо на траву, она выглядела очень мягкой и нежной. Но это было невозможно. Я так волновалась, что едва не расплела закрепленную на виске косичку. Никак не справлюсь с этой детской привычкой.
Мишеней было пять. Самая сложная и далекая изображала многоглазую птицу. Попасть следовало в каждый глаз.
Очередь Найли подошла скоро. Он весело улыбнулся мне. Брат прекрасно поймал ветер, и только одна стрела немного отклонилась от цели. Мне захотелось запрыгать на месте и завизжать. Кажется, я и впрямь подпрыгнула… во всяком случае, Ясу ухватила меня за рукав.
Лучше брата не оказалось никого. Хотя у него было два сильных соперника. Один из них немного замешкался и допустил ошибку, а второй сделал все точь-в-точь как Найли, только стрела его отклонилась вправо, а не влево. Конечно, мне было немного обидно, что брат не станет единственным победителем. Но признаю, его противник тоже достоин победы.
Я подумала, что брат теперь будет задаваться целую неделю. Но все равно я была за него очень рада. А он даже не подошел, помахал мне рукой и влился в компанию старых друзей на другом конце поля. Не очень приятно, хотя другого я и не ждала.
А потом были состязания конников. Награды победителям должны были вручать под самый конец.
Когда появились всадники, я почувствовала, что мне трудно усидеть на месте. Ясу опять предостерегающе вцепилась в меня. Она совсем меня не поняла. Я всего лишь хотела убежать. Потому что…
Он обвел глазами всадников — и, честное слово, лицо его было радостным и оживленным. Потом увидел меня среди зрителей — и какая-то странная усмешка появилась на губах. Вряд ли кто это заметил, может быть, мне и показалось. Он глянул мне в глаза, прямо, как будто я стояла в двух шагах от него. И отвернулся.
Я не сразу поняла, что произошло. А потом…
Он хотел видеть меня среди участников. А я испугалась.
Потом награждали победителей. Победители в скачках и выездке получали великолепных коней, белого и вороного. Лучники, двое, которые оказались лучшими, — драгоценные луки из темного дерева с тонкой золотой насечкой: украшение не казалось лишним на отличном оружии.
Наместник поднялся, приветствуя победителей, и вручил луки сам. С легкой улыбкой — обоим, но взгляд его задержался на брате Юхимэ чуть дольше.
…В монастыре Найли видел изображения Детей Облаков. У них были такие же отрешенные лица, прямые взгляды, находящие нечисть даже под корнями гор. Они так же казались состоящими из света и небесной пены, а не из плоти. До этого момента Найли как-то не удосужился толком рассмотреть нового хозяина Окаэры — кого прислали, того и прислали, после двухлетней отлучки куда интереснее было болтать со старыми друзьями. И когда те взахлеб рассказывали о произошедших переменах, только морщился. Подумаешь…