Песня для тумана

Курленёва Анастасия

* Вельва, Вёльва, Вала или Спакуна (др. — сканд. Volva, Vala, Spakona) — в скандинавской мифологии провидица.

**Сейд — Сейд считался черной магией.

Если адепты других школ пользовались почетом, то сейдменов окружала аура страха и недоверия.

Символом этой школы были ментальные атаки, подчиняющие разум человека, и сводящие его с ума. В конечном счете это могло привести к его гибели. Так же Сейд был способен вызвать буквально безумную любовь.

Для

совершения Сейда его адепты должны были войти в транс. При этом использовались специальные словесные заклятия, причём в отличие от гальда, это были не стихи, а именно отдельные слова, выкрикиваемые во время обряда. В идеале их должны были произносить окружающие, но в крайнем случае это мог делать и сам маг. В результате сейдмены привлекали внимание злых духов или (по другой версии) темных эльфов, которые выполняли их волю.

Известно, что сейд сопровождался некими действиями, которые скандинавы считали неприличными (ergi). Этот термин можно перевести как «извращение».

*** Исгерд — «Льда защита»

____________________

— Так и знал, что ты, негодяй, за мамку будешь прятаться! — Разъярённый цверг выскочил из чащи, словно камень из пращи. — Гадёныш, мало я тебе уши за девчонок крутил!

— Я тоже рад видеть тебя, отец, — сдержанно произнёс Ульв, не выказав и намёка на раскаяние. Он разглядывал онемевшую от смущения, прячущую глаза Сигрид.

— Мужик ты или как? — продолжал кипеть Брокк. — Наобещал девчонке золотые горы и небо в алмазах, а теперь в кусты? Разве я этому тебя учил? Слово цверга твёрже алмаза должно быть!

— Что я обещал тебе, Сигрид? — спросил Ульв мягко, так что девушка вдруг разом побледнела. Точно таким тоном говорил с ней муж в ночь Бельтайна, в ночь, когда смертная песня волка пронеслась над лесами Исландии.

Но уже в следующий миг дочь ярла гордо вскинула голову и смело посмотрела Ульву в глаза. Отчеканила звонко и разборчиво:

— Ты поклялся защищать меня и весь мой род, Ульв, сын Камня и Зелёных Холмов!

Он усмехнулся. А Сигрид будто пронзило насквозь зелёной стрелой, в глазах зарябило от мельтешения листвы, и шёпотом ветра прозвучал вкрадчивый голос Великого Барда:

— До каких пор?

И Сигрид уже не было на поляне, заросшей орешником и рябиной. Она перед алтарём Вар, в свадебном наряде, так же, как в тот раз, боится взглянуть на стоящего рядом мужчину с волосами цвета воронова крыла и узким волчьим лицом. Но слышит, как и тогда, пронзительно-отчётливо:

— …до самой своей смерти.

Брокк переводил недоумённый взгляд со своего шельмы-сына на девчонку, по щеке которой скатилась одинокая, но очень тяжёлая, слеза, и ничего не понимал. А Ульв произнёс ласково:

— Я выполнил, что обещал?

Сигрид раздражённым движением отёрла лицо и бросила в безжалостные смарагдовые глаза:

— Да! Ты мне ничего не должен!! Я развожусь с тобой, Ульв!!!

— Потому что?.. — сделал он приглашающий жест.

— Потому что я так хочу!

— Нет, — Ульв сложил руки за спиной и произнёс чуть-чуть изменившимся тоном, и огонь ярости Сигрид угас. — Нужна причина.

— Я развожусь с тобой, — произнесла девушка тихо, едва расслышав саму себя, — потому что ты меня не любишь. И никогда не любил.

— Да будет так, — торжественно кивнул Ульв. В голосе Великого Барда она различила облегчение. И благодарность. — Папа, мама! Позвольте представить вам прекрасную Сигрид, дочь ярла Альвгейра эйп Аквиля, которая отныне мне больше не жена.

— Виона! — взмолился Брокк, как делал всегда, если странное упрямство отпрыска ставило его в тупик. — Ну что ты на это скажешь?!

— Что скажу? — лепрекониха задумчиво поднесла крохотные пальчики к губам, и пристально оглядела Сигрид, будто та была диковинной статуэткой. Девушка, в свою очередь, занялась разглядыванием несостоявшейся свекрови, просто, чтоб скрасить неловкость. — Я скажу, — неожиданно заявила Виона, — что притащить на остров Ангуса О'га воплощение Фрейи — не самая лучшая твоя идея, сынок. Боги вообще существа ревнивые, а уж те, что отвечают за любовь…

— Ты о чём вообще? — обескураженный вид Ульва несколько примирил с происходящим его отца, хотя и не особенно прояснил происходящее.

— Я о том, что нам пора сваливать, — деловито заявила женщина с лисьим личиком, сунула два пальца в рот и так залихватски свистнула, что у Сигрид заложило уши.

***

От пронзительного свиста у Альгрейва заложило уши, так что отца он услышал как сквозь вату:

— Пора сваливать.

Мер закинул на плечо полный орехов плащ и стремительно ринулся прямо в чащу, бросив сыну:

— Не отставай!

— Что случилось? — выкрикнул в удаляющуюся спину Альвгейр, честно пытающийся не отставать, но с трудом поспевающий за легконогим родителем.

— Не знаю, — на бегу отозвался Мер. — Но Вионе виднее. Она тут местная. Потом выясним, как отчалим.

— Она — местная, — Альвгейр споткнулся, — а… ты?

— А я, — высокородный ши заложил изящный вираж и свободной рукой ухватил сына за рукав, намереваясь тащить его за собой, как Брокк юную Сигрид, — а я, дорогой мой отпрыск, как ты помнишь, родился в Льесальфахейме.

— То есть вы… — заикаясь, протянул ярл, — вы…

Мер перехватил его взгляд, прикованный к плащ-мешку, и с удовлетворением подтвердил:

— Мы с Брокком воруем тут орехи знания. Знание, которое достаётся тебе легко — ничего не стоит, запомни это, о юный… гхм… о зрелый… в общем, сын мой. Вроде твоих пиратских набегов, но менее кроваво. Правда, в прошлый раз вместо добычи мы увезли отсюда Виону… она, знаешь, не сразу согласилась, но мы поняли: это судьба!

— Я должен найти своих людей, — при упоминании о морском разбое Альвгейр вспомнил, что он уже не юный восторженный ши, а викинг. Более того, ярл. Он встал, как вкопанный, и решительно сбросил руку Мера со своей. — Я в ответе за них!