Песня моряка
Шрифт:
— Оторвались, — сказал Грир.
— Вот именно. А потом вижу, из душевой выползает панк, и все ноги у него в крови.
— И что ты сделал?
— А нечего было делать. Все уже было сделано.
— И ты никому не сказал?
— А кому? В этом участвовали все лагерные авторитеты. Не думаю, что бедняге понравилось бы, если бы я раззвонил об этом еще и сержантам.
— А что с ним стало потом?
— Он еще оставался, когда меня перевели на реабилитацию. А потом, говорят, он начал слишком часто возникать, и его придушили подушкой.
— Так, может, тот вчерашний тип и был его призраком, восставшим из мертвых.
Айк покачал головой.
— Оригинал
— Это еще неизвестно, — возразил Грир. — Призраки очень хитрые ребята.
Карбас мягко покачивался, шипела бутановая горелка, а мужчины потягивали напитки и рассуждали о внезапном и странном появлении мужа Луизы Луп. Айк блаженствовал. Его не смущало даже то, что их, как последних болванов, будут вытаскивать на буксире. Он любил рыбачить именно так — исследуя новые воды и рискуя. Ну и что из того, что их будут волочить, как дураков? По крайней мере, эти сукины дети узнают, что кое у кого хватает пороху на то, чтобы сунуться в Канаву. А когда они увидят их улов… не такая уж плохая цена за глупый вид.
Его невозмутимость не была поколеблена даже тогда, когда он увидел «Сьюзи» еще за несколько часов до окончания лова. Она достаточно сбросила скорость, так что было легко различить темную фигуру Алисы с биноклем у глаз. Айк помахал ей рукой.
— Она потопит и нас, и себя, — заметил он Гриру. — Так что подождем кого-нибудь из Вонгов.
— Меня это устраивает, — откликнулся Грир и снова начал крутить радио. — Интересно, куда это она так спешит. Уж не вернулся ли Кармоди?
— Будем надеяться, — ответил Айк. Выпивая и подремывая, они провели в кубрике весь день до девяти вечера, пока не раздался сигнал к окончанию лова. Тогда они вышли на палубу и стали смотреть, как суда, устало пыхтя, идут к причалу. Их было меньше, чем обычно, вероятно, многие по примеру Алисы закончили день раньше. Когда вдали показался Норман Вонг, они замахали руками, прося взять их на буксир. Он кинул им трос с грузилом, и его карбас накренился, когда они закрепили у себя булинь. Здоровый дизель Вонга в считанные минуты снял их с мели, и они, ныряя, закачались в его кильватерной струе.
Вонг дотащил их до базы Босли, чтобы они могли разгрузиться. Из динамиков Босли несся Бах. Босли всегда слушал Баха. Или «Битлз». Пока он взвешивал их улов и отсчитывал наличные, Грир отправился поболтать с его дочерьми: хотел похвастаться перед ними уловом. Они помогли ему очистить самого большого лосося, и Грир отдал его обратно Айку. Босли закрепил их трос, чтобы уже самому отбуксировать их к причалу.
Когда они миновали мысы и приблизились к отмели, оба были изумлены представшим зрелищем. Возвышаясь над лесом мачт и рангоутов, на высоте сотни футов в заходящем солнце сине-зеленым и серебристо-белым переливалось нечто похожее на спинной плавник гигантской касатки. Грир выхватил бинокль из кармана Айка и приник к нему.
— Господи Иисусе, Исаак, это «Чернобурка»!
Название было знакомым, но единственное, на что был способен Айк, так это пожать плечами.
— «Чернобурка», самая крутая яхта на плаву! Парусная яхта, ты что не знаешь?
Айк сказал, что ничего не знает с тех пор, как много лет тому назад покинул Калифорнию.
— Это всего лишь просто-напросто знаменитая плавучая студия Герхардта Стебинса. — Грир чуть не плясал от возбуждения. — Герхардт Стебинс!
— Кинорежиссер?
— Кинорежиссер с мировой славой. Значит, не врут — у
Айк забрал у Грира бинокль. Сквозь брызги он различил хромовый блеск трехъярусного мостика под огромным парусом. «Бедная Алиса, как ее обломали. Она-то надеялась, что это ее старик вернулся».
Но он снова ошибся. С каждой минутой становилось все хуже. Когда они, пыхтя, вошли в ремонтный док, он увидел Алису Кармоди, улыбавшуюся от уха до уха. С вымытыми и расчесанными волосами, завязанными сзади в блестящий узел, она стояла в толпе, окружившей экипаж судна. Айк в полном изумлении начал крутить окуляры. На ней было национальное одеяние с пуговицами из ракушек и бахромой из клювов буревестников, браслеты, бусы, еще какие-то побрякушки, но главное — черные чулки и вечерние туфли на высоком каблуке! Но что было еще более поразительным — она пила. Уже много лет никто не видел Алису Кармоди пьющей.
— Это «Дом Периньон»! — вскричал Грир. — Скорей, Босли! Прибавь газу.
Алиса заметила их, когда они проплывали мимо, и помахала рукой.
— Эй, Соллес! Грир! Где это вы были, мальчики? Охотились на уток?
Толпа радостно заржала.
— Привяжите это старое корыто или утопите его, — снова закричала она.
— И присоединяйтесь.
Грир, изумленно подняв брови, посмотрел на Исаака.
— Сначала это отвратительное явление кота в майонезной банке, потом сюрприз с супругом Луизы Луп, а теперь еще Алиса Кармоди пьет с голливудскими пижонами. Очень интересно — какие только тайны не скрываются за безыскусными фасадами.
— Действительно, интересно, — согласился Айк.
Они привязали «Коломбину» в пустом эллинге и пешком двинулись к причалу. Лицо встретившей их Алисы лучилось от выпитого шампанского и падавших на него последних лучей заходящего солнца. Она вручила Гриру бутылку и величественно развернулась в своем позвякивавшем и дребезжащем платье.
— Как я тебе нравлюсь, Соллес? Классический национальный костюм.
— Похоже на портреты Эдварда Кертиса, — ответил Айк.
Тучи начали сгущаться на лице Алисы, но ей удалось их разогнать, и она рассмеялась.
— Ладно, пошли, мужики, — подхватив обоих под руки, заявила она, — я хочу вас кое с кем познакомить.
Она двинулась к небольшой компании, стоявшей поодаль. Там были братья Вонг, Босли, ловцы жаберными сетями и мелкотравчатый молодняк. Все пили «Лабатт» из банок и, кивая, слушали высокого широкоплечего мужчину в меховой парке, который стоял к ним спиной. По манере поведения Айк принял его за знаменитого режиссера. Алиса подошла прямо к нему и хлопнула по спине.
— Мистер Соллес. Месье Грир. Это мой сын Николай Левертов.
Мужчина обернулся и откинул капюшон, так что тот опустился ему на шею, как клоунское жабо, только парик у этого клоуна со стоящими дыбом волосами был не рыжим, а белым, и его пряди трепетали и развевались, как маленький снежный вихрь.
— Не называйте меня Николаем, — протянул он свою белую руку Айку. — Зовите меня Святым Ником.
Гж-ж-ж-ж! Айк, вскрикнув, отскочил в сторону. Темно-красные губы разъехались в улыбке, а белая кисть разжалась, и в ней оказался игрушечный зуммер. Все рассмеялись — Грир, Алиса, молодняк — все. Даже кружившие над головой вороны с карканьем подхватили общее веселье. Айк тоже присоединился к нему. Однако в глубине усталого сознания отчаянно пульсировали вопросы: Почему здесь? Почему сейчас? Почему в Квинаке?