Песня ночи
Шрифт:
— Не может быть, чтобы у нас не хватило денег. Это ведь не так? — боясь поверить себе, спросила Каролина.
— При всей той роскоши, что тебя окружает? — с кривой ухмылкой переспросил Келлз. — Наш дом дорого нам обходится.
— Но у тебя так много золота, — запротестовала она. — Так много…
— Хранится в Англии в неприкосновенности, и лишь я один могу взять то, что мне принадлежит. Лично… А путь в Англию мне заказан. Ты ведь не хочешь, чтобы я отправился туда?
Каролина почувствовала, что земля уплывает у нее из-под ног, и села, чтобы не упасть в обморок.
— Нет,
— И еще, Кристабель, — спокойно и взвешенно добавил Келлз, — я должен как-то зарабатывать на жизнь, в противном случае нам придется продать дом.
— Тогда продай дом.
— Нет, я не намерен этого делать, — спокойно сказал Келлз. — Во-первых, это было бы опасно. Если в городе пойдут слухи о том, что я испытываю трудности, непременно найдется тот, кто попытается продать меня испанцам за пятьдесят тысяч монет.
Как она могла об этом забыть!
— И что ты предлагаешь делать?
— Я предлагаю, — с нажимом на каждом слове проговорил он, — вернуться к моей старой работе. Все видят во мне флибустьера — ради Бога, я буду им!
— О нет! — воскликнула Каролина. — Я не могу этого выдержать! Без конца думать о том, где ты и жив ли!
— Придется выдержать, если хочешь, чтобы мы пережили трудные времена. Не печалься, Кристабель, — добавил он мягче, — уж лучше это, чем плыть в Англию, а деньги мне нужны срочно, много денег!
«А я отослала колье, которое могло бы избавить его от такого страшного выбора!» — в ужасе думала Каролина. Прошла неделя, «Утренняя звезда» уже далеко в океане. Она готова была сгореть со стыда.
— Келлз, — срывающимся голосом сказала она, — прости меня за колье.
Келлз коротко рассмеялся.
— Брось казниться. Я так или иначе должен был вернуться к пиратскому ремеслу. Ты сделала ошибку, Кристабель, когда полюбила меня. Другой мужчина мог бы дать тебе больше: спокойный, мирный дом, детей, окружение, которым ты могла бы гордиться.
— Нет, не говори так! — Каролина вскочила и, обежав вокруг стола, бросилась в его объятия. — Не смей так говорить! Ни разу я не пожалела об этом, ни разу!
Каролина немного кривила душой. Были в ее жизни моменты, когда… Впрочем, сердцем она никогда не раскаивалась в своем выборе. И сейчас чувства в ней били через край.
Келлз с нежностью смотрел на нее. Она была такой непосредственной, такой доброй, его норовистая подружка. Она готова была с ходу брать любое препятствие, но если что не по ней — тут уж спасайся кто может…
Каролина задыхалась от волнения.
— Завтра будет бал у губернатора, — глотая слова, заговорила она, прожигая мужа взглядом. — Ты поговоришь с губернатором. Он непременно даст тебе ссуду!
Улыбка его была полна нежности. Он сгреб Каролину в объятия и запечатлел на ее полураскрытых губах поцелуй.
— Что будет, то будет, Кристабель, радуйся тому, что у нас есть сегодняшняя ночь!
Джилли потихоньку выскользнула из кладовой и, заглядывая из столовой в холл, сгорая от зависти, смотрела, как они, перескакивая через две ступеньки, летели в спальню.
Глава 6
Дом
Весна, 1692 год
— Интересно, что она собой представляет, — говорила Каролина, натягивая перчатки вопреки жаре, которая не рассеялась даже к ночи.
— Кто именно? — спросил Келлз, неодобрительно глядя на экипаж, с помпой поданный прямо к дому.
— Кузина губернатора, госпожа Граммонд. Разве ты забыл, что губернатор устраивает бал в ее честь? Помни: ты должен быть образцом галантности! Пригласи ее танцевать по меньшей мере раза четыре. Губернатор заметит и останется весьма доволен.
— Едва ли, — презрительно поморщившись, сказал Келлз. — Голова губернатора будет занята другим: он будет гадать, дурак я или транжира, если заказал карету, когда до дома губернатора три минуты ходьбы.
Каролина смерила мужа убийственным взглядом. Впрочем, ее гнева хватило ненадолго. Изящно подобрав пышные юбки, Каролина позволила усадить ее в карету. Идея с экипажем принадлежала ей. Она хотела, во-первых, произвести впечатление на губернатора, во-вторых, отделить себя от прочих гостей, скорее всего отдавших предпочтение собственным ногам.
— Я уже не говорю о нашей обуви, — в защиту собственной позиции добавила она. — Атласные туфельки превратились бы в грязные тряпки.
Как бы в доказательство она вытянула вперед изящную, затянутую в черный атлас ножку.
— Никто не станет смотреть на твои ноги, — заверил ее Келлз, одетый в костюм стального цвета с широкими пышными рукавами; среди кипенно-белых кружев сорочки поблескивал знакомый изумруд. — Им не хватит вечера, чтобы разглядеть остальное.
Каролина одарила его белозубой улыбкой.
— Именно этого я и пыталась добиться, — скромно признала Каролина, потупив взор.
Наряд, в который Каролине помогала облачиться Беттс, действительно был произведением искусства. У Каролины перед выходом в свет осталось время немного покружиться перед зеркалом. Более сногсшибательного наряда у нее еще не было. Портниха превзошла самое себя. Серебристо-серое парчовое платье с отчаянно смелым декольте прекрасно сидело, подчеркивая дразнящую пышность бюста и осиную талию Каролины. Талия казалась еще тоньше за счет роскошной пышности юбок. Узкий в три четверти рукав заканчивался пеной тончайших черных кружев. Но что делало платье незабываемым и неподражаемым, это атласные ленты, крест-накрест нашитые на груди, и роскошные атласные бабочки с похожими на лепестки цветов крыльями, летящие по пышной парчовой юбке. Каролина забрала волосы наверх с помощью черной бархатной ленты с тщательно продуманной небрежностью. По последней моде один из серебристых локонов как бы невзначай опускался до плеча, словно заигрывая со стройной белой шеей. Беттс, знавшая толк в парикмахерском деле, нашила на черную бархотку множество некрупных бриллиантов, чуть помельче тех, что сверкали на шее Каролины, и закрепила волосы так, чтобы бархотка с бриллиантами бросалась в глаза. Что верно, то верно, Каролине сегодня на балу не было равных.