Песочные часы
Шрифт:
Его, конечно, расстреляли?
Рабочие, которым мы задали этот вопрос, лишь чуть улыбнулись. Нет, Сянь Тай не был расстрелян. У его дворца была выставлена охрана. Двадцатого апреля, через три дня после взятия города, за Сянь Таем прислали из Пекина «очень большой самолет». Очень большой. В течение целого дня на борт грузили ящики с золотыми слитками (если быть точным — шестнадцать ящиков), наиболее ценные из антикварных вещей, дорогую одежду, старые книги, телевизоры, даже кое-что из мебели поценнее. Наконец появилась семья Сянь Тая, которую один из рабочих хорошо знал, так как какое-то время служил во дворце Сянь Тая помощником садовника. Прибыла и жена, молодая танцовщица, трое сыновей и три невестки, четыре дочери с тремя зятьями и семеро внучат, а сверх того — камердинер и старшая прислуга. Город в те дни изнемогал в конвульсиях эвакуации. Улицы были заполнены перепуганными, отчаявшимися толпами, В какой-то из колонн шли босиком дочь и внучка Сианука. Беспрерывно расстреливали офицеров армии Лон Нола, буддийское духовенство, крупных капиталистов. Но семья господина Сянь Тая спокойно проследовала на «мерседесах» в аэропорт Почентонг, а затем вылетела в Китай.
LIV. Мы отправились завтракать, но машины вдруг остановились посреди какой-то пустынной замусоренной аллеи. Солдаты выскочили из машин. Метрах в трехстах протрещала короткая автоматная очередь. Потом наступила тишина, и мы двинулись дальше.
LV. Прием в нашу честь дал Кео Ченда, который занимается в новом правительстве вопросами культуры и информации. Прием происходил в бывшем королевском дворце Сианука. Это довольно-таки аляповатое, банальное и безвкусное здание, построенное в XIX веке каким-то мастером на все руки. После свержения Сианука здесь находился Лон Нол, а затем дворец стал резиденцией «Ангки». Но ни Пол Пот, ни кто-либо из его приближенных здесь не жил: они скромно расположились в хорошо охраняемых виллах, а во дворце только заседали или принимали важных гостей из-за границы, то есть практически из Китая. Интерьер выглядел точно так же, как в день свержения Сианука: столики, не слишком изящные, но зато инкрустированные перламутром, стол красного дерева на тридцать шесть персон, этажерки, вазы, разные финтифлюшки. Довершала картину кошмарная мазня, вероятно кисти Сианука, который стремился быть избранником сразу всех муз.
Но все-таки это был настоящий королевский дворец, Шестого февраля у меня день рождения. Никогда еще не доводилось отмечать его в подобном месте,
Хозяин — он был в ранге министра — приветствовал нас от имени руководства Единого фронта национального спасения Кампучии и извинился за скромное угощение. Солдаты внесли жестяные миски с рисом, который одновременно с нами был доставлен из Хошимина, а также котелки с ручками, в которых были кусочки говядины с зеленым перцем, капустными листьями и соевыми макаронами. Мы накладывали обильные порции на позолоченные тарелки из королевского сервиза. Если точнее, тарелки были сделаны из листового серебра, покрыты довольно толстой позолотой и укреплены ободком из золота пятьдесят восьмой пробы. В хрустальные бокалы ручной работы нам налили чистой холодной воды, тоже доставленной самолетом.
Потом на столе появились бутылки. И тут мы на минуту смолкли от удивления. Виски «Чивас ригл» двадцатилетней выдержки, одна из самых дорогих марок. Белые мозельские вина из первоклассных погребов. Восьмилетней выдержки «Блэк знд уайт». Коньяк «Наполеон», пять звездочек. Португальское черри-бренди. Ямайский ром. Какой-то редкий французский сотерн, бургундское, настоящий бенедиктин. Все это было извлечено из нетронутых погребов Сианука. Видимо, сочли, что наш визит — достаточный повод для уменьшения этих запасов.
Сюрреализм этой сцены не поддается описанию: у кхмерских солдат, с автоматами за плечами, на руках были белые перчатки. Город за стенами дворца был пустыней, кладбищем, призраком, а мы пили вина, которые редко случается попробовать в Европе,
В шум беседы за королевским столом врывались эхо выстрелов и бешеное, бесшабашное пение цикад.
LVI. Чуть погодя в комнате рядом за горячим зеленым чаем Кео Ченда отвечал на наши вопросы. В Кампучии, сказал он, сегодня не хватает практически всего: you name it and we haven't got it, назовите что угодно, а мы ответим, что этого нет. Но наиболее тяжелы, ибо невосполнимы, потери в области культуры. Полиотовцы уничтожили практически все памятники национальной культуры, за исключением, к счастью, всемирно известных храмовых комплексов Ангкорват, Ангкортхом и Байон, которые были обнесены колючей проволокой, заминированы и сохранены как заповедники, чтобы показывать заграничным туристам. Да, правда, сохранились «прокаженный король» и семиглавая Нага, богиня змей. Но это, собственно говоря, и все. Мы думаем, что снесено или разрушено не менее 90, может быть, даже 95 процентов пагод, зданий, являющихся памятниками старины, буддийских монастырей… Уничтожены, по сути дела, все книги..
Что такое?
Да. Уже осенью 1975 года полпотовцами были созданы специальные отряды, которые разыскивали и сжигали не только книги, но и все печатное: исторические документы, старые журналы, хроники, счета, учебники. Вы сами сможете в этом убедиться.
Но зачем?
Преступная клика Пол Пота — Иенг Сари решила уничтожить все документы, чтобы строительство, как они говорили, «нового общества» начиналось с нуля, без груза прошлого. Поэтому была полностью ликвидирована и система просвещения.
Правильно ли перевели ваши слова? Действительно полностью?
Да. Я уже сказал. Большинство школ было превращено в тюрьмы или казармы, остальные, оснащенные современным оборудованием, разрушены. Учителей разослали по «коммунам», как правило, с низшими категориями. Учить чему-либо было запрещено. Пол Пот планировал создание новой школьной системы лишь на вторую половину восьмидесятых годов, когда появятся новые учительские кадры.
Значит ли это, что последние четыре года не учили даже читать и писать?
Нет, не учили. Товарищи, наверное, знают, что наша письменность очень трудна. Существуют, собственно говоря, четыре разных алфавита. Чтобы овладеть искусством чтения, а тем более письма, требуется много лет. Мы предварительно подсчитали ущерб, который нанесен делу образования, и пришли к выводу, что процент неграмотных в нашей стране вырос с 60 процентов в 1975 году по меньшей мере до 92, а может быть, и 95 процентов. В данный момент у нас всего лишь двадцать учителей…
Сколько?
Двадцать.
На шесть миллионов населения?
Численность населения мы точно определить пока не можем. По последним подсчетам ООН, основанным на переписи 1962 года, население Кампучии должно составлять в 1975 году чуть больше восьми с половиной миллионов… Поскольку людские потери составляют два с половиной миллиона…
Два с половиной? Мы слышали, что полтора миллиона.
Нет, нет, это исключено. Минимальная из возможных цифр — два миллиона. Например, в провинции Стынгтраенг осталось в живых не больше пятнадцати процентов жителей.
Хорошо, примем два миллиона. Иначе сказать, полпотовцы сократили численность населения почти на четверть, но увеличили процент неграмотных с 60 до 95 процентов?
Да. Именно так.
Но ведь в это трудно поверить. В двадцатом веке?
Нам приходится верить. Мы здесь живем.
Правда ли, что истреблены «кру сангкриэч»?
Да. Уничтожены также почти все старые книги и рукописи. Действительно, товарищи, мы стали народом без истории, культуры, без памятников. Не осталось ничего от нашего когда-то великолепного искусства, и никто не может сказать, возродится ли оно когда-нибудь.