Песочный человек
Шрифт:
– Я больше не могу, – прошептала мать.
– Смоги.
– Позвони папе, скажи, что он мне нужен.
Сага позвонила отцу, сказала, что он должен прийти прямо сейчас.
– Мама знает, что я не могу, – ответил он.
– Но ты должен, она больше не выдержит…
К ночи мать совсем ослабла, ела только свои таблетки, выругала Сагу, когда девочка уронила упаковку на ковер. У матери начались страшные боли, и Сага пыталась утешить ее.
Мать попросила Сагу позвонить отцу, сказать, что она не доживет до утра. Сага расплакалась, сказала, что нельзя умирать, что она не хочет жить, если мама умрет.
– Позвони… папе… – прошептала мать.
– Я звоню, – плача, ответила Сага.
Когда мать наконец уснула, Сага потушила лампочку и постояла у кровати. У матери побелели губы, она тяжело дышала. Измученная Сага заползла в ее теплые объятия и уснула. И спала возле матери, пока не проснулась утром оттого, что замерзла.
Сага встала, посмотрела на остатки разбитого телефона, сбросила куртку на пол, взяла ножницы и направилась в ванную. Посмотрела на себя в зеркало, увидела нежную бауэровскую принцессу [3] и подумала, что сумеет спасти всеми оставленную девочку. Может быть, только я и смогу спасти Фелисию, думала она, серьезно глядя на свое отражение.
3
Йон Бауэр (1882–1918) – шведский художник и иллюстратор, особенно известны его иллюстрации к сказкам.
Глава 62
Всего через два часа после встречи в пустой квартире Сага сообщила Вернеру, что передумала и принимает предложение.
И вот Карлос Элиассон, Вернер Санден, Натан Поллок и Йона Линна ждали ее на верхнем этаже дома номер семьдесят один по Тантогатан, откуда открывался вид на занесенный снегом лед Арставикена и железнодорожный мост с выгнутыми дугой фермами.
В модно обставленной квартире с приглушенным освещением стояла обтянутая белым мебель. На большом обеденном столе в гостиной лежали бутерброды из “Нон Соло Бара”. Карлос замер, глядя на входящую Сагу. Вернер с почти испуганным видом замолчал на середине фразы, Поллок с печальным лицом сгорбился за столом.
Сага обрилась наголо. Кое-где на голове виднелись порезы.
Глаза опухли от слез.
Изящная, с бледной кожей, голова предстала во всей красе. Аккуратные ушки, тонкая длинная шея.
Йона вышел в коридор, обнял Сагу. На какой-то миг она вцепилась в него, прижалась щекой к его груди, услышала, как бьется его сердце.
– Тебе не обязательно это делать, – сказал комиссар ей в макушку.
– Я хочу спасти эту девушку, – тихо ответила Сага.
Она еще какое-то время постояла, прижавшись к Йоне, и прошла в кухню.
– Ты в курсе, – сказал Вернер, пододвигая ей стул.
– Да, – кивнула Сага.
Она сбросила свою темно-зеленую куртку на пол и села. На Саге были всегдашние черные джинсы, спортивная толстовка с эмблемой боксерского клуба.
– Если ты действительно готова работать под прикрытием в отделении, где содержится Юрек Вальтер, начинать надо прямо сейчас. – Карлос не скрывал энтузиазма.
– Я просмотрел наш договор. Конечно, там кое-что можно улучшить, – быстро
– Отлично, – буркнула Сага.
– Кажется, у нас есть зазор и мы сможем повысить оплату…
– Вот сейчас мне на оплату наплевать.
– Ты сознаешь, что это очень рискованное задание? – осторожно спросил Карлос.
– Я хочу его выполнить, – твердо ответила она.
Вернер положил на стол, рядом со своим мобильным, серый телефон, набрал короткое сообщение и посмотрел Саге в глаза.
– Ну что, запускаем машину? – спросил он.
Сага кивнула. Вернер отправил сообщение. Телефон коротко прожужжал.
– У нас несколько часов, чтобы подготовить тебя к тому, с чем ты столкнешься, – сказал Йона.
– Тогда поторапливайтесь, – спокойно ответила она.
Мужчины тут же запустили ноутбуки и открыли нужные файлы. Руки у Саги покрылись гусиной кожей, когда она поняла, сколько всего уже сделано.
Стол был завален картами местности возле Лёвенстрёмской больницы и системы подземных ходов, подробными чертежами отделения судебной психиатрии и специального отделения.
– Завтра утром в суде первой инстанции в Упсале тебе вынесут приговор и отправят в Крунуберг, в женское отделение, – начал Вернер. – В первой половине дня тебя перевезут в Катринехольм, в больницу Карсудден. Ехать примерно час. К тому времени на столе будет лежать заключение Управления пенитенциарно-исправительных учреждений о переводе в Лёвенстрёмскую больницу.
– Я тут начал набрасывать диагноз, посмотришь потом. – Поллок осторожно улыбнулся Саге. – Тебе нужна достоверная история болезни: что там было в детстве и юности, меры экстренной помощи, помещение в больницы, процедуры и курсы лечения вплоть до сего дня.
– Понимаю.
– У тебя есть аллергия на что-нибудь? Заболевания, о которых нам следует знать?
– Нет.
– Печень, сердце в порядке?
Глава 63
За окнами квартиры на Тантогатан началась сырая метель. Мокрые снежинки с быстрым пощелкиванием ударялись об оконное стекло. На светлой книжной полке стояла фотография в рамке: семейство в бассейне. У отца красный нос – обгорел на солнце, двое детей с хохотом вцепились в двух больших надувных крокодилов.
– Отправная точка – это то, что у нас очень, очень мало времени, – начал Поллок.
– Мы даже не знаем, жива ли Фелисия. – Карлос постучал по столу ручкой. – Но если она жива, то с очень большой вероятностью страдает от болезни легионеров.
– Тогда у нас, может быть, неделя, – сказал Поллок.
– А в худшем случае – она осталась совсем одна. – Йона не мог скрыть напряжения, голос выдал его.
– Что ты хочешь сказать? – спросила Сага. – Она же держалась больше десяти лет…
– Да, но бегство Микаэля, – перебил Вернер, – бегство Микаэля может объясняться тем, что сообщник Вальтера заболел или…
– Он мог умереть, мог просто бросить все и уйти, – подхватил Карлос.
– Мы не успеем, – прошептала Сага.
– Должны успеть!
– Если Фелисия осталась без воды, мы ничего не сможем сделать, она умрет не сегодня завтра, – сказал Поллок. – Если она больна, как Микаэль, у нас, вероятно, есть еще неделя, но в этом случае у нас появляется шанс… гипотетическая возможность, даже если дела плохи.