Песок времени. Том 2. Книга пламени
Шрифт:
– Понравилось? – спросил Прохор, убирая руку с его плеча.
– Еще не знаю.
С это дня он стал покуривать, так и не понимая, что, собственно, должно понравиться и вообще в чем смысл данного действия – втягивать в себя дым, а потом выдыхать его.
Однажды, после очень сильного скандала с родителями, он ушел в сад. Была зима. Тихо падали снежинки с звездного неба. Кай пытался понять, почему с чистого звездного неба падают ему на лицо снежинки. Они таяли на его щеках, оставляя следы, как от слез. Но это были не слезы, он больше не плакал – он поклялся, что больше не будет плакать. Глаза его были сухи, вот только снежинки катились по щекам, оставляя
«Ну почему они меня не любят?»
Ему опять объясняли, что они ждут от своего сына, как он должен жить и что сейчас он живет неправильно – но они добьются своего, они не позволят опозорить их род. Все в их роду военные – и их сын должен это полюбить и жить ради этого, чтобы служить на благо Родины!
Когда он сказал, что на благо Родины можно и просто работать или, например, заниматься наукой, его еще час позорили его девичьими замашками, а не выбором настоящего мужчины. А Кай, только начиная изучать химию, понял, что это – страсть его жизни. Ни одну науку он так не любил, как химию. Он и не подозревал, что рядом с ним существует параллельный мир – мир атомов, микроэлементов и еще всего, что только начинал узнавать. Это его захватило с головой, и тогда он понял, что его интересует в этой жизни. Он хочет стать ученым. Это его мечта.
Сказав о своей мечте самым близким ему людям, он открыл им свою душу и в результате получил столько на свою голову. Как больно, когда твоя семья тебя не понимает.
«Его семья» – все это становилось лишь пустым словом, суть этого слова уже давно растворилось.
Кай убрал руки в карманы. Рука нащупала пачку сигарет. Было холодно, пальцы мерзли и немели, но холод физический был не так силен по сравнению с холодом внутри. Ему захотелось увидеть тепло – маленький огонечек на конце сигареты. Чиркнув зажигалкой, он закурил. Теплый дым заполнил легкие. Огонек сигареты мерцал на фоне белого холодного снега. Над ним простиралось огромное небо с мириадами маленьких холодных звездочек. Но сейчас ему стало тепло. Тепло от этого огонька, оно согрело его в этом мертвом не принимающем его пространстве.
Так и шла их жизнь. Кай приходил к Прохору, когда мог, и был с ними, пока его опять не запирали дома. Прохор активно пробивался в этой жизни, объединяя вокруг себя все больше молодых людей, готовых быть с ним.
***
Еще когда они не переехали из подвала, произошел случай, после которого к Каю стали относиться с еще большим уважением. Их банда залезла по осени в закрытый дачниками до весны домик. Им было нечего есть, и они знали, что в таких домах всегда есть крупы, консервы и закрутки банок с огурцами и помидорами. Попасть в такой домик – это пол зимы провести не голодая. И они совершили такую акцию. Взломав замки, проникли внутрь. Копошась внутри дома, они услышали звук подъезжающей машины. Машина встала прямо у единственного входа в дом – только отсюда они могли выйти. В доме окна были плотно забиты ставнями – это была ловушка. Зажегся свет, вошли пожилой мужчина и женщина. По их характерной внешности Кай сразу понял, что это японцы. Видно, они снимали этот дом для проживания за городом не только на лето, но и на осень. При включенном свете ребята увидели камин и достаточно хорошо обставленный интерьер помещения.
Прохор приготовился к драке. Кай понимал: Прохор пойдет на все. Ребята замерли тоже в боевой готовности, ожидая его команды. Пожилая пара застыла в удивлении, не ожидая увидеть здесь их. И тогда он поздоровался с вошедшими на японском языке, учтиво поклонившись в традиционном для Японии поклоне.
Ему ответил мужчина, так же на японском. Между ними завязался разговор.
Все стояли, не двигаясь.
Затем Кай обернулся к Прохору и сказал, что они могут взять еду, какая им нужна и уходить. Просто уходить. Потому что хозяину дома не жалко поделиться с ними едой, раз они в ней нуждаются.
Ребята молча дособирали сумки и вышли.
Кай попрощался, опять учтиво поклонился и вышел вместе с Прохором.
Идя по темным холодным улицам к подвалу, его стали наперебой расспрашивать, на каком языке он говорил, откуда он знает язык и что ему отвечал мужчина? Кай спокойно ответил, что это японский, что изучает этот язык, а пожилой мужчина коренной японец, и там не принято отказывать в еде нуждающимся.
– И какой язык ты еще знаешь? – с издевкой спросил рядом идущий парнишка.
– Много разных.
Прохор остановился и, развернув Кая за плечи к себе, строго произнес:
– Почему ты это скрывал от меня?! Я должен знать все о своих людях, тем более, о тебе! А ты скрыл это! – Прохор тряхонул его за плечи, а поскольку он был выше, то сейчас Кай стоял на цыпочках, так крепко держал его Прохор.
– Кроме японского я знаю английский и французский. Сейчас изучаю немецкий и еще арабский начал изучать… – смутившись, тихо проговорил он, – отпусти меня, пожалуйста, мне больно.
Только теперь Прохор понял, что держит своего друга мертвой хваткой за плечи практически над землей. Он разжал руки.
Кай отступил от него.
– А ты думал, чем я занимаюсь, когда меня дома запирают? И еще я петь могу, – зло бросил он на такой допрос Прохора.
Они молча пошли в сторону подвала. Прохор догнал Кая, который шел, насупившись, и молчал, и обнял его за плечи.
– Обиделся? Да ладно! Не обижайся. Так почему ты мне раньше этого не говорил?
– Не хотел выделяться – и так меня считают все другим.
– Ты всегда будешь другой, не как они. И они всегда все тебе будут завидовать. Привыкай к этому.
– А ты? – он остановился и посмотрел Прохору в глаза.
– Ты ведь не говорил мне это – боялся меня обидеть? – Кай отвел глаза, – глупенький, я горжусь тобой!
Они пошли догонять ушедших вперед их товарищей.
– Ну а теперь, поделись секретом, как тебе удалось столько языков выучить? – на ходу спросил Прохор.
– Ты же знаешь, у нас живет японец, друг отца. Я на японском говорить стал раньше, чем на русском, – Кай улыбнулся, вспоминая свое детство. – Мама не занималась моим воспитанием, они наняли для меня гувернантку – француженку. У нее предки из белогвардейцев, бежавших из России в революцию. Она не только французскому обучает, но и манерам, этикету. Знаешь, какая она строгая? Вилку за столом не ту возьмешь – по пальцам указкой лупит, – он увидел удивление на лице Прохора, – а английский – так у отца постоянно гости, все иностранцы, я уже привык, что у нас в доме на английском больше разговаривают, чем на русском.
– А немецкий, арабский?
– На немецком отец настоял, сказал, это в моей профессии пригодится. А арабский мне самому нравится, да и родители только за, считая, что знание мусульманского языка мне тоже пригодится.
Прохор не стал больше спрашивать ни о чем своего друга, он действительно гордился им и был рад, что его друг такой неординарный и талантливый.
Вечером, после роскошного ужина, Прохор торжественно объявил всем, что Кай сейчас будет петь. Кай гневно посмотрел на него.