Пестрая компания (сборник рассказов)
Шрифт:
– - По-моему, все вы в той или иной мере разделяете чувства Лоуренса, своего друга. Зачем же удивляться, что европейцы потешаются над вами? У вас ничуть не больше представления о том, что на самом деле происходит в Германии, чем у индейца племени сиу, живущего среди прерий в штате Южная Дакота. Там, в Берлине, я в основном защищаю вас, заверяю своих друзей, что они неправы, что все здесь интеллигентные, прогрессивно мыслящие люди, просто тяжелые на подъем. Теперь, когда я вернусь в Берлин, попрошу их извинить меня, скажу, что сильно заблуждалась в отношении
Остальные гости тоже встали и, вежливо пожелав Эмили спокойной ночи, покинули дом. Рейнольд тяжело, грузно опустился на стул, помешивая ложечкой пролитое на блюдце кофе.
Эмили, пораженная, впилась глазами в дочь. Трудно даже представить, что заставило ее проявить такую агрессивную невоздержанность. Сама Эмили не голосовала с 1924 года и твердо считала, что политика -- это удел ирландцев. Пусть занимаются ею, если им охота.
– - Вот уж рада, что мои сыновья не воспитываются в этой идиотской стране!
– - добавила Айрин.
Отворилась дверь, в столовую вошла Пегги -- явно нервничала, но старалась держать себя в руках. "Ох, как плохо сейчас все обернется",-поняла Эмили.
– - Айрин,-- начала Пегги,-- нам нужно поговорить.
– - Послушайте, девочки,-- вмешалась встревоженная Эмили,-- не стоит говорить друг другу дерзости, о которых вы обе потом пожалеете.
– - Заранее знаю, о чем пойдет речь!
– - возгласила Айрин.-- Муж Пегги, этот защитник черномазых, только что отчитал ее, и теперь моя сестра намерена предложить нам покинуть ее дом.
– - Совершенно верно!
– - подтвердила Пегги.-- И желательно сегодня же.
– - Пегги!
– - воскликнула Эмили.-- Айрин!
– - Я просто в восторге!
– - Айрин отодвинула свой стул.-- Рейнольд!
Рейнольд последовал ее примеру, пытаясь втянуть свой толстый живот поглубже, чтобы не мешал.
– - Цивилизованные люди,-- ораторствовал он,-- должны подходить к подобному вопросу безличностно, в абстрактных терминах. Если хотите знать, в исторической перспективе...
– - Убирайтесь прочь,-- ровным тоном велела Пегги.
– - Пегги!
– - повторила, правда уже чуть слышно, Эмили.-- Айрин!
Айрин выбежала из комнаты, а Рейнольд остановился возле двери, картинно поклонился всем и торопливо двинулся за женой...
И вот теперь Пегги -- какое у нее холодное и равнодушное лицо -- стоит рядом с Эмили, а над их головами все еще надсадно гудят двигатели самолета, и от этих звуков закладывает уши. Как далеки они теперь от Нью-Йорка! Лоуренс лежит в могиле; нет в живых и Рейнольда -- попал под бомбежку Восьмой армии ВВС США в Берлине, и его не удалось извлечь из-под руин. Неподалеку от того места, где он был погребен под грудой камней, лежал его племянник Бад -- погиб при неудачной переправе через реку Саар; оба сына Айрин полегли в далекой России, и неизвестно, какие им там приходилось форсировать реки.
Теперь письма от Айрин такие печальные, по ним чувствуется, насколько она сейчас разбита,-- вдова, оставшаяся без сыновей, горько оплакивающая свои потери в разрушенной стране.
"Я попрощалась с Рейнольдом в одиннадцать утра, и потом появились в небе бомбардировщики, и в час дня стали падать бомбы; больше я его не видела". Или: "Дитриху исполнилось всего семнадцать, когда забрали и его. Мне сказали, что его отправят в зенитную часть, но на самом деле отправили в пехоту; у него не было никакого шанса выжить в этой мясорубке. Его товарищи рассказали, что он храбро сражался до конца".
Или еще: "Конечно, нашего красивого дома в Берлине больше нет, но, к счастью, сохранилась дача. Мне повезло, что она оказалась в американской зоне. Не в силах передать тебе, что я испытывала,-- слезы наворачивались на глаза, когда увидела благородные лица американских солдат, услыхала, как один обратился ко мне со словами: "Мэм, я родом из Милуоки, штат Висконсин". Все они были так добры ко мне, даже выделили мне охрану из трех человек, когда узнали, что я американская гражданка. Такая охрана сейчас просто необходима: по стране бродят дикие банды освобожденных из тюрем преступников, грабят, убивают, и у них нисколько не больше жалости к людям, чем у беспощадного тигра.
Большая часть моих капиталов находится в русской зоне, и мне пришлось трижды приезжать в Берлин, чтобы попытаться вернуть хоть какую-то сумму, но банки все время хитрят и не желают идти мне навстречу. Тот почтовый перевод, что ты прислала с этим симпатичным лейтенантом Уилсоном (он был так добр ко мне), оказался очень кстати.
Ты и представить не можешь, с каким нетерпением я жду, когда снова увижу свою родину и вновь поселюсь вместе с тобой, как тогда, встарь; попробую забыть как какой-то кошмар все, что мне пришлось пережить".
Ссора с Пегги за обеденным столом перед поездкой на аэродром произошла вот как.
– - Я не желаю жить в одном доме с этой женщиной!
– -упрямо повторяла Пегги, когда Эмили умоляла ее позволить Айрин приехать к ним.
– - Что же ей делать?
– - вопрошала Эмили.-- Не забывай -- ей уже за пятьдесят. У нее больше нет родственников -- ни одной души во всем мире, кроме нас с тобой,-- и только к нам она может обратиться в случае беды.
Пегги неожиданно разрыдалась.
– - Всякий раз, как смотрю на ее фотографии,-- призналась она,-- начинаю думать о Баде, о том, как он тонул в этой немецкой реке... Не понимаю, почему я должна со всем этим мириться?! Кровное родство, кровь и плоть... При чем здесь все это, скажи мне на милость?..
– - Пегги, дорогая, она ведь изменилась,-- говорю тебе. Это сразу видно по ее письмам. У нее все теперь в прошлом. Ты должна простить ее, должна!
Эмили тоже расплакалась, вспоминая все свои трагические заблуждения, не оставившие никакой светлой надежды события, тяжкое прошлое, скорбные могилы близких, царившую повсюду ненависть, разбитые вдребезги упования...
При виде материнских слез, этого сморщенного, старческого, изможденного лица со следами безутешного горя, Пегги неожиданно смягчилась, обняла мать, постаралась утешить.