Пьесы
Шрифт:
Б у т у р л а к и н. Зато из тебя — просто Талейран. Директором к нам собираешься?
С е м е н я к а. К вам соберешься! Мне вон за вашего Друянова Гринько чуть глотку не порвал.
Б у т у р л а к и н. А ты все на Друянова зло держишь? Тогда это плохо… Трудно тебе будет. Его люди ценят.
С е м е н я к а. Не скажите. Я сегодня разговаривал с инженером-технологом Темериным.
Б у т у р л а к и н. Ну, это крайняя точка зрения.
С е м е н я к а. А ты?
Б у т у р л а к и н. Я уважаю.
С е м е н я к а. Что замолчал?
Б у т у р л а к и н.
С е м е н я к а. Вопросов много.
Б у т у р л а к и н. Их всегда много.
С е м е н я к а. Вот вы, Георгий Янович, как главный инженер, тоже считаете, что завод не может выпустить пятидесятый котел?
Б у т у р л а к и н. Да в том-то и дело, что может.
С е м е н я к а. Ну… только суть…
Б у т у р л а к и н. А суть — это характер Друянова. Если он решит, ему хоть кол на голове теши. Кто предупреждал Друянова? Сам Лобанов — рано осваивать в производстве котел Березовского. Нет такой возможности у завода. Так Друянов заставил Лобанова уйти, Березовского главным сделал. Ну а результат налицо — ты.
С е м е н я к а. Значит, все-таки нельзя выпустить новый котел?
Б у т у р л а к и н. Березовского нельзя…
С е м е н я к а. А старый можно?
Бутурлакин кивает.
А в обязательстве черным по белому написано: «Производственно освоить котел новой конструкции». И ваша подпись тоже стоит, Георгий Янович.
Б у т у р л а к и н. Стоит.
С е м е н я к а. Так что же вы думаете, и я позволю вам это обязательство не выполнить? Нет, дорогой дядя Жора, при всей моей любви, вам в первую очередь отвечать придется. А я спрашивать буду.
Б у т у р л а к и н. Но если не может завод?
С е м е н я к а. Как это — не может? Почему? Завод провел реконструкцию. Обладает огромными мощностями, и что же в результате — выпускает котлы только старой конструкции?
Б у т у р л а к и н. Шестьдесят третий год…
С е м е н я к а. Ну и что?
Б у т у р л а к и н. Тебя тогда на заводе уже не было.
С е м е н я к а. При чем тут шестьдесят третий год?.. Слава богу, сколько лет уже прошло. Можно было двадцать реконструкций провести. Что молчите? Хорошо, я поставлю вопрос по-другому… Правильно, что Друянова снимают?
Б у т у р л а к и н. Да.
С е м е н я к а. Ну и все-таки, что произошло в шестьдесят третьем?
Б у т у р л а к и н. Главная ошибка Друянова. С нее все и пошло.
С е м е н я к а. Но вы же тогда на заводе были? Почему промолчали?
Б у т у р л а к и н. Разве все сразу понимаешь…
С е м е н я к а. Дядя Жора, дорогой, ну что же все-таки произошло в шестьдесят третьем?
Б у т у р л а к и н (вдруг). А ты чего это расселся и вопросы задаешь? Поди-ка пройдись по коридору и сам спроси у Друянова про шестьдесят третий год. Он объяснит. А если чего не поймешь, я добавлю. Иди к Друянову, Дима, иди…
Освещается
М е л и к я н. Игорь Петрович… Уважаемый товарищ Друянов. Если к шести часам не будет вагонов, честное слово, я не отвечаю за производство.
Д р у я н о в. Ты не меня тряси, ты Трегубовича тряси. Он запасливый.
М е л и к я н. Ха! Как можно его трясти, если он сбежал! Объясните, как можно… Нигде нет.
Д р у я н о в (в селектор). Валя, диспетчерская, найдите-ка мне Трегубовича.
М е л и к я н. Он сбежал, а мне что делать?.. Хотите, я сойду с ума? Само собой выйдет. Ни один врач не подкопается.
Д р у я н о в. Давай-ка в другой раз.
М е л и к я н. Что за организация? Что за постановка вопроса? Готовую продукцию не можем вывезти. Что она, никому не нужна?
Д р у я н о в. Послушай, Ашот Гургенович, а три дня назад сорок два вагона порожняком ушли. Нечего грузить было. Кто виноват, что цеха опаздывают?
М е л и к я н. Я виноват. Меликян виноват. Во всем виноват. И гоните меня, гоните меня взашей.
Д р у я н о в. А если по-деловому?
М е л и к я н. А по-деловому, как не опаздывать второй металлосборке? Как не опаздывать второму металлообработочному? Им же, по крайней мере, капитальный ремонт сначала требуется. А у нас? Половина цеха продукцию выпускает, половина цеха ремонтируется…
Д р у я н о в (в селектор). Главного инженера мне. (Меликяну.) Объяснение нашел. Как все всё научились объяснять. Продукция у них не готова, а объяснение всегда готово.
М е л и к я н. И продукция готова, и объяснение готово, и выговор мне готов, только вагоны не готовы. Игорь Петрович, вы же бог, вы все можете… Десяток-полтора вагонов. Частично отгрузимся, два дня дышать сможем…
В кабинет вбегает Т р е г у б о в и ч.
Т р е г у б о в и ч. Игорь Петрович, выбил, выбил я все-таки из Мазепы…
М е л и к я н. Сколько?
Т р е г у б о в и ч. Двадцать вагонов.
М е л и к я н. Всего?
Т р е г у б о в и ч. «Всего»! Ты знаешь, чего мне это стоило? Два года жизни.
М е л и к я н. Ты понимаешь, что нужно сорок два вагона. Понимаешь, сорок два!
Т р е г у б о в и ч. Где ты был вчера? У меня было шестьдесят. Я же не Анна Каренина. Даже если бы я лег на рельсы, они все равно переехали бы меня и ушли.
Д р у я н о в (Меликяну). Видишь, он не Анна Каренина.
М е л и к я н. Конечно, если он будет лежать на рельсах, как Анна Каренина, ничего не будет. (Трегубовичу.) Тебе же сказано: атакуй железнодорожников!