Петербург. История и современность. Избранные очерки
Шрифт:
Особый интерес представляет записная книжка № 5, [118] озаглавленная автором «Великая Русская Революция. 1917 г.» (содержит записи с 23 февраля по 10 апреля 1917 г.). Свидетельства Иванишина позволяют дополнить и уточнить известную нам картину развития событий в Петропавловской крепости в дни Февральской революции.
Днем 27 февраля комендантское управление еще пыталось организовать оборону цитадели, сосредоточив войска и артиллерию в районе Петровской куртины, обращенной к Троицкой площади. Очень существенно упоминание об «окончательном совещании» у коменданта вечером 27 февраля, на котором было принято решение «выдать арестованных». Можно предположить, что оно было вызвано известиями о переходе на сторону восстания большей части столичного гарнизона, о захвате и разгроме «Крестов», Дома предварительного заключения и других петроградских тюрем. Иванишин сообщает точное время перевода последних узников царского режима – солдат Павловского полка – из тюрьмы Трубецкого бастиона в Артиллерийскую гауптвахту (цейхгауз): 3.30–4 часа утра 28 февраля.
118
ГМИ СПб. Документальный фонд (Архив Г. А. Иванишина). КП-352714.
Затем становится ясно, что переговоры представителя Временного комитета Государственной думы В. В. Шульгина с комендантом В. Н. Никитиным о сдаче крепости происходили между 9 и 10 часами утра. Обе стороны были заинтересованы не допустить на территорию Петропавловской крепости и Кронверкского арсенала массы восставших рабочих и солдат, а поэтому быстро пришли к соглашению. Однако к этому времени ход событий уже вышел из-под контроля договаривавшихся сторон. Солдаты 3-го запасного стрелкового батальона, составлявшие костяк гарнизона крепости, в 10 часов утра ворвались в Артиллерийскую гауптвахту, освободили павловцев и открыли ворота Петропавловки. Таким образом, гарнизон крепости вовсе
119
См.: Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. С. 406; Старцев В. И. Внутренняя политика Временного правительства первого состава. Л., 1980. С. 52–53, 180; Лейберов И. П. На штурм самодержавия. М., 1979. С. 267–268.
Представители Петроградского совета и Временного комитета Думы М. И. Скобелев и Н. К. Волков прибыли в крепость из Таврического дворца только в полдень 28 февраля. Их целью были уже не переговоры с комендантом о сдаче цитадели, а осмотр тюрьмы Трубецкого бастиона, чтобы засвидетельствовать перед «волнующейся публикой» (В. В. Шульгин) отсутствие там заключенных.
На следующий день Временным комитетом Думы был смещен комендант крепости генерал Никитин и на его место назначен штабс-капитан Кравцов, который «поздно вечером» 1 марта 1917 года принял для заключения в тюрьму Трубецкого бастиона первую партию арестованных министров царского правительства. [120]
120
Свидетельство Иванишина подтверждено в мемуарах П. Г. Курлова (Курлов П. Г. Гибель императорской России. М., 1991. С. 249). Это позволяет уточнить ошибочное мнение И. И. Минца и В. И. Старцева о том, что перевод первой группы арестованных из министерского павильона Таврического дворца в крепость состоялся вечером 2 марта (Минц И. И. История Великого Октября. Т. 1. М., 1977. С. 505; Старцев В. И. Внутренняя политика Временного правительства первого состава. С. 184).
Помимо множества неизвестных фактов вводимый в научный оборот источник интересен как отражение взгляда на исторические события начала XX века представителя определенного социального слоя: гвардейского офицера «из низов», безупречного служаки и убежденного монархиста, каким был Г. А. Иванишин.
Приложение
Из записной книжки № 1 (заметки для памяти)
<…> 15-го октября 1905 г. дали знать по телефону коменданту СПб. крепости [121] из Петергофского дворца, что граф Витте [122] просит разрешения по прибытии из Петергофа пристать на катере к Невской пристани [123] в 3 часа дня. Разрешение, конечно, последовало, причем встретить С. Ю. Витте приказано подполковнику С. Веревкину и дежурному адъютанту Балкашину. Приезд Витте через крепость, в дни народных смут, был обставлен таинственностью. [124] К 3 часам прибыла карета Витте, но Сергей Юльевич прибыл только в 6 1/2 часов вечера. Мы сознавали, что в Петергофе совершается что-то важное, что-то великое. При выходе с катера Сергей Юльевич сказал Балкашину: «Если вы меня ждали, то извиняюсь, что задержал, но уверяю, что здесь моей вины нет».
121
Комендантом Петропавловской крепости в 1896–1907 гг. был генерал от инфантерии Александр Вениаминович Эллис (1825–1907).
122
Сергей Юльевич Витте (1849–1915), граф (с 1905 г.) – министр путей сообщения (1892 г.), министр финансов (1892–1903 гг.), председатель Комитета министров (1903–1905 гг.), председатель Совета министров (1905–1906 гг.), член Государственного совета и председатель Комитета финансов (1906–1915 гг.).
123
Имеется в виду Комендантская пристань у Невских ворот Петропавловской крепости.
124
Николай II оказался запертым Октябрьской стачкой в своей летней резиденции в Петергофе. Столичный генерал-губернатор Д. Ф. Трепов не мог обеспечить железнодорожное движение между Петербургом и Петергофом даже с помощью войск. Министры были вынуждены ездить в Петергоф к царю на пароходе «Нева», отправлявшемся каждый день от пристани недалеко от Елагина дворца. Назначенный 12 октября председателем Совета министров С. Ю. Витте ездил на совещания к Николаю II таким же образом. Возвращения его в Петербург 15 и 17 октября через Петропавловскую крепость можно объяснить близостью к крепости особняка Витте, который находился в самом начале Каменноостровского проспекта (дом № 5). См.: Витте С. Ю. Воспоминания: В 3 т. Т. 3. М., 1960. С. 12–22.
17-го октября, накануне обнародования величайшего для России акта – дарования ей манифестом гражданской свободы и признания за Государственной Думой законодательных прав, С. Ю. Витте возвратился из Петергофа в крепость около 8 часов вечера, привез с собою целую кипу каких-то бумаг, извинился и благодарил за ожидание. А 18-го октября утром над столицей пронеслась весть о знаменитом манифесте. На вопрос, какой манифест и о чем, я получил ответ от денщика, слышанный им от разносчика булок: «Царь заключил мир с забастовщиками». В этот день я был на Невском в полдень, видел на лестнице Городской Думы [125] группу ораторов, по-видимому, евреев, окруженных толпой народа. Ораторы выкидывали красный флаг, при появлении которого толпа грозила кулаками и кричала: «Долой его, к черту, вон» и тому подобное. После этого выкидывали другие ораторы белый флаг, и толпа аплодировала и кричала: «Ура!»
125
Невский пр., 31.
Был на Невском вечером, но на нем было все спокойно, только кое-где небольшие группы у Гостиного двора, у Думы, у Казанского собора, остальные улицы были довольно пусты. Магазины все закрыты, Невский полуосвещен.
Комендант, когда я явился к нему утром 18 октября с обычным докладом, вошел в кабинет с манифестом и, подавая его мне для прочтения, в отчаянии воскликнул: «Прочтите манифест: Государь губит Россию и предает своих верных слуг! Витте вертит всем, Государь дал ему права диктатора». [126]
126
В пьесе «Манифест 17-го октября в Петропавловке» Иванишин вкладывает в уста коменданта крепости распоряжение, данное 20 октября, «чтобы ни один звук, ни одно слово в манифесте не долетели до слуха арестованных, чтобы им не было известно ничего, что творится вне стен Трубецкого бастиона» (Иванишин Г. А. Манифест 17 октября в Петропавловке. С. 41).
18 октября 1905
Сегодня объявлен Высочайший манифест о даровании русскому народу права конституционных государств, а именно: неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов (4 свободы). Первые дни по даровании свободы сопровождались в С.-Петербурге столкновениями между партиями красных и белых флагов, уличными беспорядками и столкновениями с войсками и полицией, с человеческими жертвами с той и с другой стороны. Во многих местах войска были вынуждены стрелять в народ, а партии революционеров стреляли в войска и полицию. Паника охватила все население. Правительственная власть как бы бездействовала, притаилась и выжидала, чем все это кончится. Газеты наполнились пасквильными статьями против правительства; на столбцах их раздавались грозные требовательные голоса социал-демократов, социалистов-революционеров и анархистов; все, что было раньше под спудом и проповедовалось в подпольных изданиях, теперь всплыло наверх и властно подавало свой голос. Действия правительства и войск для подавления беспорядков умышленно извращались; при описаниях мер правительства и действий властей и войска причины, вызвавшие эти меры и действия, отбрасывались, а приводились только следствия и описывались жертвы правительственного «произвола». Все это делалось для разжигания страстей и волнения умов населения и в особенности чуткой молодежи. Казалось, еще немного усилий, и может вспыхнуть революция с ее анархией и произволом. Голоса правительства совсем не было слышно. Из правителей только раздавался голос графа Витте, и то неуверенный, да смелые объявления товарища министра внутренних дел, заведовавшего полицией, и СПб. военного генерал-губернатора Трепова. [127] Моряки изменяли и бунтовали, [128]
127
Дмитрий Федорович Трепов (1855–1906) – генерал-майор, московский обер-полицмейстер (1896–1905), петербургский военный генерал-губернатор и товарищ министра внутренних дел в 1905 г.
128
Речь идет о восстании в Кронштадте 26–27 октября 1905 г.
22 октября 1905
22 октября объявлен Высочайший указ Правительствующему Сенату, подписанный Государем 21 октября о даровании амнистии некоторым политическим арестованным. По указу дела о политических арестованных, не обвиняемых в насильственных действиях, по которым производились следствия, подлежали прекращению и забвению, а отбывшим уже наказание политическим арестованным дарованы смягчения по степеням. С начала месяца <…> заведующий арестантскими помещениями подполковник Веревкин [129] заболел, и комендант приказал мне исполнять его обязанности, как, например: допуск арестованных к свиданиям, присутствие на них и прочее.
129
Сергей Сергеевич Веревкин (1858–1906) – подполковник, заведующий арестантскими помещениями Петропавловской крепости (1898–1906).
21-го октября я был, кроме того, дежурный по крепости, и накануне нам ничего не было известно об указе. Ввиду тревожного времени спал я полуодевшись не в спальне, а в кабинете. 22 октября около 7 1/2 часов утра получаю записку от коменданта с приказанием присутствовать в 8 часов утра в Трубецком бастионе при освобождении по указу четырех арестованных. Наскоро одеваюсь и бегу в Трубецкой бастион. На квартире заведующего арестантскими помещениями [130] нахожу помощника прокурора СПб. окружного суда Васильева и подполковника СПб. губернского жандармского управления. Васильев мне заявил, что на основании данного ему приказания (при этом он показал мне бумагу) он явился сюда, чтобы привести в исполнение Высочайший указ и освободить на основании указа четырех арестованных. После исполнения формальностей арестованных по одному стали приводить в квартиру Веревкина через потайную дверь из коридора верхнего этажа Трубецкого бастиона. Первым был введен молодой человек, еврей Нухим-Меер Гальперин. [131] Объявление Васильевым ему указа об освобождении произвело на него приятное впечатление и обрадовало. За ним были выведены Хана Лувищук, [132] София Виленкина [133] и затем Мария Смирнова. [134] На лицах последних двух, кстати сказать, довольно тупых, ничего не отразилось, и только на лице молодой девушки Лувищук пробежала едва уловимая тень радости. Из 24 человек [содержавшихся в тюрьме Трубецкого бастиона] освобождены были 4 человека. [135] <…> Я вышел во двор Трубецкого бастиона, чтобы сделать допуск на свидание. Было около 9 или 9 1/2 часов утра. Когда я подходил к выходной калитке, то увидел, что во двор Трубецкого бастиона вместе с лицами, пришедшими на свидание к арестованным, были впущены дежурным унтер-офицером четыре или пять человек неизвестных лиц. Я пошел к ним навстречу. На мой вопрос, к кому они явились на свидание, неизвестные лица ответили, что они присланы сюда Союзом союзов [136] и представляют из себя комиссию, на обязанности которой возложено присутствование при освобождении арестованных и затем, если нужно, снабжение деньгами, одеждой, квартирами и медицинской помощью, что среди этой «комиссии» находится один присяжный поверенный (г. Зарудный [137] ), один врач, один бывший помощник председателя Петербургского окружного суда и прочие. При этом они показали мне записку (печатную на пишущей машинке) Союза союзов и заявили, что им разрешено присутствование и графом Витте. Я им твердо ответил, что к присутствованию при освобождении арестованных я не имею права их допустить и не допущу, что записка Союза союзов для меня не документ, что я такого учреждения не знаю и попрошу их всех удалиться за калитку, что и было ими исполнено. <…> Тем временем я успел сходить к коменданту и доложить об этом происшествии. Комендант приказал ни под каким видом во двор Трубецкого бастиона их не впускать. Наконец стали выводить на свободу арестованных. Первым вышел Гальперин (его ожидал родной брат, помощник присяжного поверенного). Члены Союза союзов встретили его с восторгом, обнимали и целовали. [138] Из Васильевских ворот высыпала толпа жен и детей унтер-офицеров наблюдательной команды и жандармских [139] и с любопытством смотрели на эту картину. Второю вышла Лувищук, которую ожидала сестра. Она была встречена так же восторженно. <…> Наконец вывели и остальных освобожденных женщин, и вскоре из калитки вышел товарищ прокурора Васильев. «Комиссия» во главе с Зарудным приступила к нему. Васильев остановился у калитки; лицо его было взволновано и покрылось румянцем. Зарудный обратился к нему властно, требовательно, приблизительно с такими словами: «Я, Зарудный, от имени представителей Союза союзов требую от вас, чтобы вы дали мне категорический ответ, в точности ли исполнен Высочайший указ и нет ли таких арестованных, которые по указу Государя не освобождены. На нас лежит долг успокоить общество».
130
Квартира заведующего арестантскими помещениями Петропавловской крепости располагалась на втором этаже тюрьмы Трубецкого бастиона. В 1906–1908 гг. в этой квартире проходили заседания военно-полевого и военно-окружного судов.
131
Нухим-Меер Линович Гальперин (Ф. Г. Гойхбарг) – социал-демократ, студент Киевского университета, член боевой дружины РСДРП.
132
Хана Шмуйловна Лувищук – член боевой дружины РСДРП.
133
Софья Леонтьевна Виленкина – член боевой дружины РСДРП.
134
Мария Александровна Смирнова (М. И. Янчарук) – член боевой дружины РСДРП. Все освобожденные 22 октября узники находились в Петропавловской крепости с 5 июня 1905 г.
135
Согласно документам, отложившимся в фонде Комендантского управления Петропавловской крепости, узников было не 24, а 23. В их числе ветераны революции – народовольцы А. В. Якимова-Диковская и Н. П. Стародворский.
136
Союз союзов – политическое объединение профессиональных групп интеллигенции, образовавшееся в мае 1905 г. Союз союзов играл видную роль в деятельности политического Красного Креста.
137
Александр Сергеевич Зарудный (1863–1934) – адвокат, защитник на политических процессах (Совета рабочих депутатов, П. П. Шмидта и др.), министр Временного правительства (23 июля – 25 сентября 1917 г.). В 1920-х гг. – член Коллегии адвокатов в Ленинграде.
138
В пьесе «Манифест 17-го октября в Петропавловке» Зарудный, обращаясь к освобожденным из тюрьмы Трубецкого бастиона, говорит: «Мы, представители Союза союзов, командированы в крепость, чтобы приветствовать вас и заявить, что вас ждут друзья: нанята уютная квартира, в ней для освобожденных имеются спальни, обед и ужин, и все это бесплатно. Вот вам адрес (дает карточку). На нашей обязанности снабдить неимущих товарищей деньгами и одеждой, оказать медицинскую помощь» (Иванишин Г. А. Манифест 17 октября в Петропавловке. С. 63–64).
139
Унтер-офицеры, из которых состояла внутренняя охрана тюрьмы Трубецкого бастиона, жили с семьями на казенных квартирах в Васильевской куртине Петропавловской крепости.
Васильев ответил, что он может говорить только о том, что сам сделал и что из Трубецкого бастиона он освободил, согласно данного ему предписания, четырех арестованных, а в остальных местах были другие исполнители.
«Значит, вы категорического ответа нам дать не можете, – заметил Зарудный. – Нам известно, что Стародворский [140] томится в заключении двадцать два года и до сих пор не освобожден. Общество не будет успокоено, оно по-прежнему в тревоге, арестованные освобождены не все!»
140
Николай Петрович Стародворский (1863–1918) – народоволец, участник покушения на Г. П. Судейкина, приговорен в 1887 г. к смертной казни, замененной вечной каторгой. После 18 лет одиночного заключения в Шлиссельбурге в августе 1905 г. подал прошение о помиловании, переведен в Петропавловскую крепость и 22 октября находился в тюрьме Трубецкого бастиона. Вскоре освобожден и с этого времени был секретным агентом Петербургского охранного отделения (Гернет М. Н. История царской тюрьмы: В 5 т. Т. 3. М., 1961. С. 280; Бурцев В. Л. В погоне за провокаторами. М.; Л., 1928. С. 158–220).