Петербургская баллада
Шрифт:
— Жалко, — честно признал я. — Вроде бы — убийца, подонок, даже в некотором смысле предатель, а почему-то жалко. Вот такой я сентиментальный и чувствительный. Я тебя живым возьму… Как думаешь, это будет красиво?
Он с сомнением посмотрел на рукав моей куртки, набухший от крови:
— Ты ранен.
— Царапина, — отмахнулся я. — Осколком от машины задело. Не помешает.
— Если победишь ты — расклад ясен, — прищурился он. — А если я?
— Совсем отпустить мы тебя не можем, — признал я. — Но… Ты получишь шанс. Маленький, но шанс. Откроешь ворота,
— Жиденькая перспектива. Неравные какие-то шансы — не находишь?
— А ты думал, в сказку попал? — передразнил его я. — Сейчас у тебя шансов нет вообще. Одного… Ну, может, двух ты еще зацепишь. Остальные нашпигуют тебя свинцом так, что впору будет сдавать в прием цветных металлов.
— Идет! — решился он, отбрасывая пистолет и вставая в стойку.
— Я не позволю! — тяжело поднялся с земли Дивов. — Я не допущу этого безумия! Никаких договоренностей с этим… типом не будет! Взять его!
— Стоять! — донесся до нас тихий, но яростный голос. Лежащий на земле бледный как мел спецназовец дрожащей рукой с трудом удерживал автомат, направленный прямо на подполковника.
— Пусть этот парень возьмет его, — с трудом выдавливая слова, сказал он. — Сделай это, приятель… За меня… За нас…
В наступившей тишине спецназовцы опустили оружие.
— Это что такое?! — непонимающе огляделся Дивов. — Да как вы…
— Помолчите, подполковник, — тяжело посмотрел на него второй искалеченный взрывом боец, окровавленный, страшный. — Давай, парень. Давай!
Медленно мы сблизились, пошли по кругу, не сводя друг с друга глаз. Пискунов нанес удар первым, обозначив ложный выпад ногой и довольно болезненно достав меня кулаком по ребрам. И тут же получил классический удар локтем в челюсть. Упал, перекатился на спину и, вновь оказавшись на ногах, бросился на меня, осыпая целым градом хорошо скомбинированных ударов. Но он уже плыл, плыл! И в образовавшиеся бреши обороны я сумел просунуть еще два точных, сильных удара. Он сбился с дыхания, отскочил. Я шагнул вперед… И пропустил мощнейший удар ногой по корпусу. Тут же последовал прием, называемый «хвост дракона», и я оказался на земле. Оттуда, опираясь о землю всем телом, ответил сдвоенным ударом ног. Его аж в воздух подбросило… Любой другой на его месте давно вышел бы из строя… Как и на моем, признаться, не слишком комфортном… Поднявшись и заметно шатаясь, мы вновь стали сближаться. В напряженной тишине раздался металлический удар, ворота с треском распахнулись, и двор молниеносно заполнился вооруженными людьми. Краем глаза я заметил спешащую ко мне Беликову.
— Стоять! — браво заорал какой-то худосочный полковник в милицейской форме. — Милиция!
Пискунов сплюнул на землю сгустком крови, кисло усмехнулся и поднял руки.
— И все же я лучше, — сказал он мне. — Без обид. Я бы тебя сделал.
— Не факт, — ответил я. — После драки кулаками не машут… Кстати, это твоя ошибка. Ты все время пытался соревноваться с милицией, а это глупо. Убийца не может быть лучше сыщика, а сыщик — лучше убийцы. Можно быть профи в своем деле, но нельзя путать разные понятия. Расклад дашь?
— Дам, — неожиданно сказал он.
Признаться, я даже удивился. Улик против него и впрямь было с гулькин нос. Что с того, что его вина была очевидна всем присутствующим. Не редкость, когда личность преступника известна всем, а юридически сделать ничего невозможно. Как шутит та же Беликова: «Перед законом все равны… А перед следствием — нет».
— Я дам расклад, — повторил он. — Тебе. Пусть остальные от зависти обгадятся.
— Дурак, — сказал раненый спецназовец. — Душевнобольной дурак!
Пискунов даже не посмотрел в его сторону.
— У нас работа такая, — сказал он, глядя мне в глаза. — Обижаться даже как-то нестандартно. Не беззащитных детей калечил. Ботаники по домам сидят, а в мужские игры с иным характером играют… Только уж довези меня до места сам. Что б эти… коллеги мне какую-нибудь заподлянку по дороге не кинули. А я тебе по дороге по себе весь расклад дам. Про других не стану — сами ищите. Идет?
Дивов лично надел на него наручники, подтолкнул к своей черной «Волге»:
— Ты так и так мне весь расклад дашь. Без всякой торговли.
— Да ну? — весело посмотрел на него Пискунов. — Уверен? — И, обернувшись ко мне, спросил: — Едешь?
Немного растерявшись, я посмотрел на Дивова. Тот секунду подумал, нехотя кивнул:
— Садись.
Я сел справа от Пискунова, дюжий двухметровый спецназовец подпер его плечом слева. Дивов, с наскоро перевязанной головой, устроился рядом с водителем:
— Поехали.
— Куда? — спросил водитель.
— Давай прямо в контору, на Литейный, — распорядился подполковник, повернулся к Пискунову. — Ну, рассказывай.
— Пусть он спрашивает, — кивнул на меня Протей.
Я задумался. Специфика моей работы была несколько иной, и допросы такого порядка мне проводить не приходилось.
— А… Зачем? — наивно полюбопытствовал я. — Зачем вообще все это?
— Ни фига себе вопросы! — опешил Пискунов. — Как зачем?.. Ну… Каждый зарабатывает так, как умеет. Амбиции, опять же, да и принципы… Веришь — ни одного хотя бы «просто плохого человека» я за эти годы не тронул. Мразь была первостатейная. Растлители, такие же убийцы, но «без понятий», бандиты, отмороженные на всю голову… Да все я знаю, что ты мне сказать можешь! Просто… Жизнь так сложилась. Выпало так, и все.
— Знаешь, — сказал я, — когда-то я слышал одну историю. Арестовывали в совдеповские времена одного крупного диссидента. Запамятовал: то ли Сахарова, то ли Лихачева. И молодой оперативник, знакомый с трудами этого человека, извинился: «Работа такая», на что тот ему ответил: «А вот работу себе, молодой человек, каждый выбирает сам». Я не пошел бы в спецслужбы, занимающиеся политикой и инакомыслием, как видишь, не стал и «шестеркой» на воротах какого-нибудь босса или, тем более, киллером. А своей работы не стыжусь. Сложно, злюсь от глупости законов и малозначимости моих усилий, но… не стыжусь. Даже оправдываться не приходится.