Петербургский прозаик. Альманах №2
Шрифт:
Вошел мужчина в гимнастерке, уже довольно поношенной.
– Алексей Петрович, вот молодые специалисты к нам прибыли на завод по направлению. Как понимаешь, надо устроить. Они недавно поженились. Будь любезен, обеспечь все необходимое.
– Слушаюсь, – ответил тот по-военному.
До дома было недалеко, пешком прошлись. По пути Алексей Петрович поинтересовался, откуда мы, что закончили, кто по специальности. Дом был приличный, большой. С каждой из двух сторон – вход с верандой.
– Слева живут врачи, нам направо. Как видите, сад неухоженный, уже год пустует квартира, придется вас самим благоустраивать
Алексей Петрович стал внимательно все осматривать и что-то записывать.
– Я бы вам посоветовал спальню устроить в этой комнате.
– Почему?
– Потому что солнышко всходит не с этой стороны. Если в другой комнате сделаете спальню, то утром солнце будет светить в глаза, а сюда оно заглянет только после обеда, – он еще что-то записал и обратился к жене:
– Вы, пожалуйста, осмотритесь, а мы отлучимся.
И каково же было мое удивление, когда мы пришли на склад, и Алексей Петрович огласил сделанный список, а двое ребят принялись выносить все это и складывать в одном месте. Там была вся необходимая мебель, даже шифоньер с зеркалом, доставивший столько радости жене. Было предусмотрено все вплоть до половых тряпок, швабр и ведер. Я смотрел и удивлялся. Вдобавок ко всему – бокс с инструментами: молоток, отвертки, пассатижи, гвозди, шурупы.
– Вам придется кое-что отремонтировать. В квартире две розетки болтаются, а поскольку вы электрик, сами справитесь с помощью инструмента, который всегда в хозяйстве нужен.
Погрузили, приехали, разгрузили. Жена была удивлена.
– И вот еще что: талоны на питание в заводской столовой. Пригодятся, пока вы не наладили свой быт.
Это было очень удивительно, очень приятно – такая забота. Кровати и диваны совершенно новые, и стол, и стулья. Мы были просто в восторге. Вот так сразу получили и жилье, и все остальное в придачу.
Когда мы уходили от директора, он сказал напоследок:
– Два дня вам, сегодня и завтра, на обустройство своего гнездышка, а уж послезавтра будьте любезны выйти на работу.
Мы принялись расставлять мебель. Зашли соседи. Немногим старше нас. Познакомились. Лариса, так звали соседку, была, конечно, прекрасна, хотя мне сначала показалось, что слишком худая. Муж ее сразу закатал рукава, стал помогать, давать советы, как опытный. Лариса извинилась и удалилась. Когда расставили все по местам, она появилась вновь.
– Прошу к нам на ужин, – мы переглянулись, вроде неудобно. – Ничего-ничего, все нормально. Когда устроитесь, пригласите вы нас.
Хотя мы ехали из Ленинграда на последние копейки, ленинградских конфет купили и привезли с собой. Они пригодились к ужину в честь знакомства.
Стали жить дружно. Я включился в работу, работа мне нравилась, сначала старшим мастером, а буквально через полтора месяца меня поставили заместителем начальника цеха. Я много работал, оставался после работы. Институт есть институт, а практика есть практика и гораздо полезней. Познакомился со всеми в своем цехе, равняясь в этом на директора, который знал практически всех рабочих по имени-отчеству. Когда завхоз спросил, как меня звать, и я назвал имя, он возразил:
– Нет, вы инженер, все-таки закончили высшее учебное заведение, вас должны все называть уважительно по имени-отчеству, так что уж извините, как вас по батюшке?
И все на заводе с первого дня, несмотря на мою молодость, обращались ко мне по имени-отчеству. Не знаю, насколько я был нужен на производстве, мне просто нравилось работать, и люди хорошие, со многими подружился, рыбачили вместе. Все складывалось нормально.
Как и положено, жена вскорости забеременела.
У соседей не было детей. Лариса выглядела, я бы сказал, как десятиклассница, фигурка, лицо, всегда улыбается, в общем, красавица. Не скажу, что моя жена некрасивая, но иногда, признаться, заглядывался на соседку. Тем не менее, ни-ни!
Как-то вечером жена плохо себя почувствовала. Я скорее к соседям. Хозяин уехал в Москву консультироваться и собирать отзывы к защите диссертации. Лариса сразу прибежала. Меня выставили за дверь. Вышла, позвонила. Буквально через пять минут приехала скорая. Я отправился в больницу вместе с женщинами и ждал в приемном покое. Лариса прошла внутрь и долго не возвращалась, а вернувшись, говорит:
– Ей придется полежать. Но это еще не роды.
Мы отправились домой через парк. Дорожка была плохо освещенная, Лариса оступилась, схватила меня за руку, и тут, понимаете, что-то необъяснимое стало происходить. Она прижалась ко мне, и я ее обнял, прижал к себе, почувствовал запах ее волос. Она подняла глаза, мы встретились взглядами, я еще крепче ее обнял и поцеловал. Не знаю, сколько мы стояли так.
– Идем, что ли? – спросил я наконец.
– Пошли.
Пришли.
– Давай чайку попьем у меня.
Ну, что тебе говорить. Мы молоды были. Она осталась у меня.
Пока моя жена готовилась к родам и рожала, а ее муж собирал отзывы для диссертации, Лариса приходила ко мне. Я был счастлив. Не знаю, что это было, как затмение какое-то на нас нашло.
У меня родилась девочка. Жена выписалась из больницы. Накануне ночью Лариса пришла ко мне последний раз. Потом приехал ее муж с дипломом кандидата медицинских наук и с предложением занять в одном из престижных санаториев Сочи должность главного врача. В поселке все очень сожалели, что уходят хорошие врачи. Они уехали.
Я продолжал работать на заводе. Ни о каких кандидатских не думал. Вскоре стал главным инженером. Директор готовил меня на свое место. По его настоянию я закончил экономический институт, получил дополнительное образование.
Прошли годы. И вот, представляете, два месяца назад я отправился в санаторий. Что-то зимой меня забеспокоило сердечко, как моторчик застучал, и врач мне предложил:
– Поезжай-ка отдохни, нельзя столько работать.
Жена не могла поехать со мной зимой: дочка в школе училась. Я прибыл в Сочи один, оформился в санатории. Настал час приема у «этажного врача». Захожу в кабинет и вижу: это она, Лариса! Сидит, что-то пишет и, не глядя на меня, показывает рукой:
– Проходите, садитесь.
Я приблизился к ней.
– Садитесь, – взглянула на меня, широко открылись глаза. – Это вы?
– А это ты?
Я хотел обнять, она покачала головой:
– Я на работе. Ну-ка разденьтесь, я вас послушаю.
Когда она зашла ко мне за спину, я обратил внимание на фотографию, стоявшую в рамке на столе, взял в руки и увидел себя, десятилетнего.
– Это мой?
– Не твой, а мой, – она взяла у меня фотографию. – Это мой ребенок.
– Он мой.