Петербургский рубеж
Шрифт:
— Ладно, — кивнул Сандро, — пусть решает сама. А тебе вот, — с этими словами он положил на мою грудь маленький эмалированный белый крест на черно-оранжевой георгиевской колодке. — Ники просил тебе торжественно вручить. Ты награжден за мужество и героизм, проявленные при отражении неприятеля. Только ты такое лицо не делай, мы знали, куда едем, а потому у меня целый чемодан крестов. Ники там указы подписывает, а я тут от его имени вручаю.
Ты не думай, за то дело не только тебя наградили, невместно это. Твоему другу Сергею вручили Золотое оружие «За храбрость». Полковнику Бережному — Георгия 3-й степени. Одного Владимира 4-й степени даже отправили в Германию, чтобы немцы
В отличие от тебя, вручать будем торжественно, после того как «Сметливый» присоединится к эскадре, так сказать на виду у всех.
— Сандро, — спросил я, поморщившись от неловкого движения, — скажи, что говорит ваш профессор, долго я буду здесь лежать?
— Во-первых, это не мой профессор… — ответил Сандро.
— Ладно, не придирайся к словам, — поправился я, — так что сказал профессор?
Сандро пожал плечами.
— Профессор Сергачев сказал, что через неделю ты будешь уже ковылять на костылях, а через месяц бегать за молоденькими санитарками. Они заковали твою поломанную ногу в такую вот интересную штуку, вот смотри… — с этими словами Сандро откинул в сторону край одеяла. Я чуть приподнял голову и скосил глаза. Моя нога была заключена в странную цилиндрическую металлическую конструкцию из спиц, колец и штырей.
Сандро закинул одеяло обратно.
— Наши костоправы, скорее всего, заковали бы тебя в гипс и заставили бы месяцами лежать неподвижно.
— Да-а-а, — только и сумел сказать я, уставившись в потолок. Этот разговор меня изрядно утомил, а кроме всего прочего, я должен был заново обдумать все свои прошлые поступки и планы на будущее. Если мне суждено что-то сделать, то я должен сделать это хорошо. При первой же возможности я должен буду вернуться к начатым на «Сметливом» тренировкам.
И еще… Чего не хватает нашему гвардейскому корпусу, так это лейб-гвардии батальона Морской пехоты, шефом которого я собираюсь стать сам. И что бы там ни говорили, кандидат на должность его командира у меня уже есть. Как только я поднимусь на ноги, я буду просить Ники о создании такого батальона. Вряд ли он мне откажет. А адмирала Ларионова попрошу о том, чтобы он отпустил поручика Сергея Никитина и его людей со мной в Санкт-Петербург. И с кем бы ни свела меня судьба, я в первую очередь буду сравнивать этого человека с поручиком Никитиным, с полковником Бережным, с адмиралом Ларионовым. Это даст мне возможность отличать дурных людей от хороших.
С этой мыслью я снова погрузился в сон…
6 МАРТА (21 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, РАННЕЕ УТРО.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.
ЦАРСКИЙ ПАВИЛЬОН ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО ВОКЗАЛА.
ПРИБЫТИЕ ЛИЧНОГО ПОЕЗДА РУССКОГО ИМПЕРАТОРА.
Александр Васильевич Тамбовцев.
Кайзера и фон Тирпица Николай встречал по первому разряду. В Царском павильоне, выходящем на Введенский канал, на перроне был построен почетный караул сводной роты гвардейских полков. Гуднув, окутанный дымом и паром локомотив плавно въехал под своды павильона и остановился у прочерченной мелом полосы. Ступени личного вагона царского поезда замерли напротив красной ковровой дорожки. Лишь только в проеме двери появилась фигура кайзера Вильгельма II, как духовой оркестр грянул гимн Германской
Вильгельм, услышав музыку, заулыбался и приложил к своей знаменитой каске с шишаком правую руку. Левую, с детства недействующую, он прижал к боку. Потом, когда он спустился по ступенькам на ковровую дорожку, оркестр заиграл «Боже, царя храни…» Кайзер снова взял под козырек.
Обменявшись приветствиями на государственном уровне, монархи перешли на личные. Вильгельм обнял Николая, и я расслышал, как он шепнул ему на ухо по-немецки:
— Ники, я так рад, что мы теперь станем настоящими друзьями! Теперь мы устроим для кое-кого настоящую королевскую охоту. Не всё же нам по косулям и кабанам палить!
«Гм, — подумал я, — кузен Вилли сразу берет быка за рога. Надо будет присматривать за ним, а то, поддавшись его напору и обаянию, Николай может наделать глупостей. Впрочем, вон как Петр Николаевич Дурново поглядывает на обнимающихся монархов. Если что, он переведет разговор на более нейтральные темы».
Ну, так и есть, поздоровавшись с Вильгельмом, он как бы ненароком спросил:
— Поздравляю вас с благополучным прибытием в Санкт-Петербург, ваше величество. Мы ждали вас еще позавчера, и были очень обеспокоены тем, что вы куда-то запропастились. Мы не знали, что уже и думать…
— Да! — подхватил тему Вильгельм. — Ники, у тебя совершенно ужасная страна. Здесь всё как на Северном полюсе. И как вы тут живете?! Больше суток мы простояли на каком-то полустанке в этой дикой Лифляндии. Неужели мои предки-крестоносцы потратили столько сил и крови, чтобы ее завоевать? Не стоила эта ужасная местность жизни даже одного германского рыцаря.
Так вот сначала нам пришлось ждать, пока не закончится эта ваша ужасная метьель, а потом, пока солдаты и местные жители, которые, как мне показалось, не понимают ни немецкого, ни русского языка и говорят на каком-то варварском наречии, деревянными лопатами не уберут снег с путей. Совершенно невозможно представить такое в нашей уютной Германии. Наш снег — когда он есть, конечно — по сравнению с вашим — это как домашний котенок рядом с диким тигром.
Я усмехнулся и посмотрел на свиту Николая. Рядом с мрачной фигурой фон Плеве, который уже успел прознать о готовящемся на него покушении, торчала роскошная борода управляющего морским министерством вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. Кстати, на днях он должен стать полноправным министром — генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович как человек, который самоустранился от управления флотом, был отправлен в отставку, а его должность упразднена. Государственный совет принял решение о назначении морского министра. Кандидатура, несмотря на все интриги адмиралов под Шпицем, прошла рекомендованная нами. Правда, недовольные адмиралы готовились к фронде против «боцманского сына», так что на первых порах Степану Осиповичу будет трудновато. Я чувствую, что среди золотопогонной братии необходимо провести большую чистку. Засиделись, господа сухопутные адмиралы, отстали от жизни, пора и на покой.
А за спиной кайзера маячит внушительная фигура адмирала Альфреда фон Тирпица. Он чем-то похож на Степана Осиповича. Может, тем, что они оба влюблены в море и корабли, и делают всё возможное, чтобы флоты, находящиеся под их началом, были прекрасно оснащены и обучены.
Я невольно представил себе, как рядом с ними будет смотреться наш адмирал, Виктор Сергеевич Ларионов. У того, правда, с растительностью на лице победнее. Но мне кажется, он быстро бы нашел общий язык с Макаровым и фон Тирпицем.