Петербургский сыск, 1874–1883
Шрифт:
По лицу Орлова Путилин понял, что для Василия Михайловича это не стало неожиданностью.
– При разговоре с Венедиктом у меня сложилось впечатление, что он пытается некоторые события утаить или наоборот направить в другую сторону от поисков, – сощурив глаза, начал говорить Орлов, – тем более, что одного тайного приятеля он описывая явно с Ивана Нартова, с которым был когда—то дружен убитый. И у меня вызывает сомнение, что Венедикт ни разу не бывал в квартире дяди господина Реброва.
– Получается, что одним из убийц Венедикт? – Брови Путилина поползли вверх.
– Получается, что так, – заёрзал
– Успокойся, – Иван Дмитриевич хмуро посмотрел на помощника, – вижу засвербело в одном месте. – Хлопнул ладонью по столешнице, – никак не пойму молодых. Брат же всё таки, – и подвёл черту, – надо окончательно удостовериться, что именно Венедикт был с братом.
– Иван Дмитрич, – теперь очередь удивления дошла до Жукова, – опознание статским советником, кондуктором, Селиваном, ну, этим, полицейским со станции Стрельна, – отмахнулся всё более разгорячённый Миша, – разве этого недостаточно?
Воцарилась тишина, каждый осмысливал полученные сведения, ведь в голове не могло уложиться, что юноша причастен к убийству единокровного брата.
– Каковы ваши предложения?
– Задержать и как следует допросить, – быстро проговорил Жуков.
– Я предлагаю, выяснить, чем занимался Венедикт четвёртого апреля, то есть в день убийства, по часам, а уж потом, – посмотрел на Мишу, – задерживать и, как говорит господин, – Василий Михайлович выделил, – Жуков, как следует допросить.
– Это одна сторона вопроса, но вы, господа, не забывайте о третьем участнике драмы, – напомнил Иван Дмитриевич, – если с Венедиктом мы разберёмся, то последний…
– Я думаю, – сказал Жуков и покраснел, – если Венедикта прижать, то он не станет покрывать соучастника.
– Может и будет, – вставил Орлов, – не знаю, но если начитался французских романов о чести и товариществе, то будет молчать, словно рыба.
– И то верно, но всё—таки, если догадка, – Иван Дмитриевич увидел укоризненный взгляд Жукова, поправился, – хорошо, Миша, твои доводы в виде показаний господина Степанова, кондуктора и полицейского Селивана убедительны, поэтому надо искать третьего спутника. Мне кажется, что должны они где—то встречаться. Их объединяет общая тайна и кровь.
– Установить слежку за Венедиктом, – то ли спросил, то ли предложил штабс—капитан.
– Непременно, – подвёл черту под разговором Иван Дмитриевич.
Василий Михайлович снарядил в Кронштадт Леву Шляйхера и с ним двух агентов, которых не мог видеть Венедикт в сыскном отделении.
Третьего участника драмы, конечно, надо бы разыскать, да как? Никто толком описать его не мог и притом, в таком большом городе, как столица Российской Империи, сделать это затруднительно, словно иголку в стоге сена. Скорее надо уповать на то, что брат убиенного захочет встретиться со своим подельником. Как не велико желание таиться, но внутри юношу, скорее всего, давит груз вины и захочет высказаться, взглянуть в глаза, пока неизвестному сыскным агентам, человеку.
Штабс—капитан оказался прав. Лёва с утра начал наблюдение. Ничего не обычного. Венедикт отправился в гимназию, где просидел безотлучно все занятия, несколько раз в перемены выскакивал на улицу, словно кого—то ждал, и уходил расстроенный. Вернулся и не замеченный ни прислугой, ни матерью выскользнул в шестом часу пополудни через чёрный
Венедикт, втянув голову в плечи, проследовал до пересечения с улицей Ильменинова, там его ждал молодой человек в тёмном расстёгнутом пальто, словно бы с чужого плеча, белобрысый, но что удивило Лёву с чёрными густыми бровями.
Юноши посмотрели по сторонам, склонили головы друг к другу, пошептались. Тот, что в тёмном пальто, хлопнул Венедикта по плечу и разошлись в разные стороны. Шлейхер резонно решил, что Мякотин никуда не денется, направится в сторону дома. А вот незнакомец? Поэтому направился за ним, соблюдая осторожность. Молодой человек двинулся в сторону Петербургской улице, по ней до Бочарной, где уже не таясь, вошёл в одноэтажный каменный дом с высоким крыльцом, на которое опирались две чугунные витые колоны, окрашенные чёрной краской.
Местный дворник по имени Степан не устоял перед обаянием словоохотливого человека, который напоминал одновременно и армянина, и жидка, и татарина, и который, самое главное, выставил не только выпивку, но и закусь. При виде дармового угощения у него тоже развязался язык, и он рассказало семье, которая занимает указанный Лёвой дом.
Вечером в сыскное отделение явился один из агентов и доложил:
– Венедикт тайно встречался с Фёдором Александровичем Юнгером, двадцати лет, проживающим на Бочарной улице, в доме отца коллежского асессора Александра Фёдоровича, заведующего почтовой конторой.
– Благодарю, – сказал Иван Дмитриевич, отпустил агента и, когда тот взялся за ручку двери, добавил, – если Жуков и Орлов в сыскном, будьте любезны, пригласить их ко мне.
– Хорошо.
– Господа, в нашем деле появился новый человек, – Путилин протянул штабс—капитану телеграмму, тот прочитав, передал Жукову.
– Вы думаете, что…
– Ничего я не думаю, – устало произнёс Иван Дмитриевич, – но тайная встреча, молодой человек двадцати лет. Надо его проверить, в том числе где он находился в день убийства, найти способ показать молодого человека, – он посмотрел на Мишу, – твои свидетелям.
– Почему моим? – Возмутился помощник, но под тяжёлым начальственным взглядом умолк.
– Показать свидетелям, может быть, они опознают в Фёдоре мякотинского спутника. Подумайте, как это можно сделать, не вызывая излишних вопросов.
– Подумаем.
Задача складывалась непростая, как организовать поездку Юнгера в столицу, не вызывая его подозрений, а может быть, сделать так, чтобы он сам решил ехать безо всяких подсказок со стороны.
– Так с чего будем начинать поиски? – Жуков спросил, придя в комнату агентов, где в эту минуту находились, кроме пришедшего Орлова, надворный советник Соловьёв и титулярный советник Назоров.