Петербургский сыск. 1874 – 1883
Шрифт:
– Пока вы с Генрихом Карловичем беседу вели, – довольная улыбка не сходила с лица Бахмутова, – меня вызвали и сообщили.
– Так почему вы хотели арестовать Шнейферова?
Пристав отвел в сторону взгляд.
– Да не нравятся мне такие, – и нашел слово, – бессердечные.
– Константин Михайлович, – пожурил пристава Иван Дмитриевич, – вот от вас я такой шалости не ожидал.
Бахмутов отвернулся, чтобы не показывать раздосадованное лицо.
– Господин Иванов, – Путилин снова обратился к более опытному агенту, который
– Разрешите мне самому это сделать.
– Я не возражаю.
Иванов подошел к коллежскому секретарю Лерману, дал какие—то указания и направился выполнять, взятое на себя поручение. Особых сведений Путилин получить не надеялся, но проверить следовало, чтобы это направление
исключить из расследования и более к нему не возвращаться. Пусть и не слишком хорошо показал себя титулярный советник, но поведение на его совести и Господь ему судья.
Иван Дмитриевич сам прошелся по комнатам, везде царила чистота – ни пылинки, ни соринки, посуда перемыта, и не понятно, был ли кто у Анны в гостях или нежданно кто—то явился? Генрих Карлович то ли не хотел говорить, то ли в самом деле не знал, бывает ли в его отсутствие кто в квартире или нет. Это можно уточнить у дворника, тот. наверняка, что—то видел, что—то слышал, не преминет доложить.
– Константин Михайлович, вы позволите поговорить с вашими молодцами, которые опрашивали жильцов? – обратился Путилин к приставу.
– Не возражаю, подождите. – сказал Бахмутов, – сейчас распоряжусь.
Через несколько минут за приставом в квартиру вошли два полицейских чина, высоких статных, как говорится, косая сажень в плечах.
– Вот, Иван Дмитрич, можете опрашивать.
– Здравия желаем, – в один голос рявкнули полицейские, что сыскные агенты обернулись от неожиданности в сторону таких мощных голосов.
– Настоящие молодцы, – Иван Дмитриевич улыбнулся, хотя в голове промельнуло, что не плохо, если они и соображение имеют.
Полицейские тоже заулыбались, явно пришлись по нраву слова действительного статского советника.
– Итак. Докладывайте, что удалось узнать?
– Во флигеле, – полицейский поднес ко рту руку и прокашлялся, видно среди этих двоих он считался старшим, – извиняюсь, Ваше Превосходительство.
– Пустое. – отмахнулся Путилин, – продолжайте.
– Во флигеле четыре квартиры, две на первом и две на втором, так вот вчера в двенадцатом часу, господин Севушкин, живущий на первом этаже столкнулся с высоким черноволосым молодым человеком, который явно хотел скрыть лицо и в руках нес узел.
– В котором часу?
– В двенадцатом по полудни.
– Господин Севушкин сможет узнать того молодого человека?
– Думаю, да, он подробно описал его, бумагу я передал господину майору.
– Точно так, – подтвердил пристав и протянул лист серой бумаги Путилину.
– Виден просвет в нашем
– Так точно, – продолжил полицейский. – и того молодого человека видел дворник, он тоже его описал и не преминул упомянуть об узле.
– Я пришлю к дворнику и господину Севушкину агента с фотографической карточкой для опознания, – повернул голову к приставу, – хорошо служат ваши гвардейцы, эдаким макаром мы скоро и на преступника, с Божьей помощью, выйдем. А, Константин Михайлович?
– Я тоже так думаю.
– Что ж, тогда я в отделение, будут новости или известия, обязательно поставлю вас в известность. но и вы в свою очередь не забывайте про нас.
– Иван Дмитриевич, непременно, – пообещал майор Бахмутов.
В последний раз Иван Дмитриевич прошел по квартире титулярного советника. словно хотел все запомнить.
– Господа, – обратился Путилин к агентам, – жду вас через час на Большой Морской.
До отделения было недалеко и погода радовала глаз, поэтому Иван Дмитриевич решился пройтись пешком. Благо через Николаевский мост, который по старинке и именовали прежним названием Благовещенский, далее мимо собора. А там и Большая Морская с вычурными зданиями, Путилину никогда не нравилось соседство с градоначальником, хотя и в одном доме, но с разными входами.
По Неве плыли корабли. Тянули за собой баржи. Сновали лодки. Словно не водное пространство, а Невский в часы, когда весь столичный люд выходит на проспект, прогуляться с зонтиком мимо дорогих магазинов и лавок.
Дежурный чиновник встретил у двери и передал, что приходил офицер из канцелярии градоначальника и интересовался убийством в Морском училище, просил передать, что генерал Трепов ждет рапорта о столь печальном происшествии.
Путилин, молча, выслушал, бросил сквозь зубы:
– Благодарю, – и тяжело начал подниматься на второй этаж, где находился отведенный ему кабинет, обернулся и спросил, – Жуков из архива приехал?
– Нет. Иван Дмитрич.
– Как появится, сразу ко мне.
– Передам, – дежурный чиновник вернулся на пост.
Не успел поставить в угол трость, раздался дробный стук в дверь, словно войсковой барабанщик начал дневную разминку.
– Иван Дмитрич. Позволите? – Дверь открыл спрашиваемый у дежурного чиновника Жуков.
Путилин указал жестом на стул, но не произнёс не слова.
Помощник присел, в руках держал несколько листков бумаги и фотографическую карточку.
– Показывай, что принес.
– Это, – первой на стол легла карточка красивого молодого человека с пышной шевелюрой и добрыми глазами, казалось, излучаемыми какой—то свет, усики на лице были небольшими, но дополняли в купе с прямым носом, образ человека, привыкшего к женскому поклонению, – Николай Николаевич Митрофанов, получивший по статье тысяча шестьсот восемьдесят третьей один год и два месяца тюремного заключения, которое отбыл и был освобожден из—под стражи в июне месяце текущего года.