Петербургский сыск. 1874 – 1883
Шрифт:
Более подходящим кандидатом в убийцы несомненно являлся титулярный советник, по всей видимости державший Анну не только в качестве прислуги, но и вступил с ней в определенные отношения.
Жуков протянул акт вскрытия Ивану Дмитриевичу и, не ожидая вопросов, выпалил:
– Сергеева была убита около двенадцати, таково мнение господина Остена, ничего добавить он не может, кроме того, что женщина была беременна.
Путилин поднял взгляд на Мишу, в глазах читалась заинтересованность и озорные огоньки.
– Ай да, Шнейферов, –
– Берем под стражу? – заинтересовано произнёс Жуков. Хотя недовольство сквозило во взгляде, вроде бы он и задержал предполагаемого преступника, а оказалось не того, кого следовало.
– Да, Миша. Бери двух агентов и к Шнейферову, но без особого шума, Генрих Карлович может впасть в ярость при таком известии.
– Будет произведено в лучшем виде. Слава Богу, опыт в таких вопросах имеется, – самодовольно сказал Жуков.
– Знаю я тебя, тихо, без излишнего шума, понятно?
– Так точно, господин действительный статский советник!
– Ступай уж, – отмахнулся от помощника Иван Дмитриевич. – я бы и сам поехал, но, увы, к сожалению, не располагаю временем.
– Иван Дмитрич, доставлю в лучшем виде. – и только стукнула закрываемая дверь.
Шнейферов сказался на службе больным и поэтому находился дома. Ему не было жаль убитой прислуги. Мысли тревожили иные.
«Подумаешь не стало одной служанки! – проносилось в его голове, – в столицу каждый день прибывают. Надо заняться поисками новой и непременно помоложе и покрасивше, а вот похищенного жаль, заработано, а не получено в дар. Да и даренное было бы жаль».
Генрих Карлович прохаживался по комнате с чашкой в руке, иногда прикладываясь, отпивая по маленькому глотку уже остывшего чая.
«Надо бы сегодня же дать объявление в газету о новой служанке. Именно сегодня».
Когда раздался звон колокольчика, Генрих Карлович выругался в полголоса и тут же пожалел, что Анны нет, она бы открыла дверь и доложила о пришедшем. А так приходится самому.
– Кого там, – и пошел отчинять дверь.
Добрый день, господин Шнейферов. – Миша улыбался, показывая белые крепкие зубы. – у нас возникло несколько к вам вопросов, которые можно решит в сыскном. Не будете ли так любезны и не проедите со мною в отделение.
– Я болен, – резко обрезал Шнейферов.
– В ваших же интересах. – Жуков была сама любезность, – тем более, что вор задержан.
– Вы, вероятно, хотели сказать – убийца.
– Вы совершенно правы, – а за спиною Миши маячили два высоких агента.
– Тогда прошу меня подождать, пока я буду переодеваться. Прошу, – и Генрих Карлович пригласил пришедших в гостиную.
Через несколько минут титулярный советник, подтянутый, в новой пиджачной паре, вышел из комнаты.
– Я готов, – произнёс он, адресуя фразу куда—то в сторону,
Внизу, на первом этаже столкнулись с Севушкиным, который открывал дверь квартиры и с елейной улыбкой и в полупоклоне поприветствовал Шнейферова.
– Добрый день. Генрих Карлович! – не сдержался и полюбопытствовал. – и куда путь держите? – При этом покосился на Жукова.
– В сыскное, Иван Федорович, вот говорят, что убийцу Анны задержали.
– Генрих Карлович, – повысил голос Жуков.
– Все умолкаю.
Севушкин довольным взглядом проводил соседа и сыскных агентов.
– Прошу, – Иван Дмитриевич указал на металлический стул, он попросил проводить Шнейферова в камеру для допросов, не хотелось разговаривать с ним в кабинете.
– Никогда бы не подумал, что в сыскном такие кабинеты. Надеюсь, это не ваш? – с усмешкой проговорил Генрих Карлович.
– Спешу вас разочаровать, не мой.
– Я так и подумал.
– Это допросная для…, – Путилин сделал театральную паузу, – преступников.
– И к какому разряду, господин Путилин, вы относите вашего покорного слугу? – в тоне титулярного советника сквозила нескрываемая ирония.
– Вы сами к какой относите себя?
– Пострадавшей. – с тем же насмешливым тоном продолжил Шнейферов.
– Прекрасно, и вы не имеете ни малейшего соображения, почему оказались в этой комнате?
– Никакого.
– Похвально, мне нравятся спокойные рассудительные люди.
– Увы. Покажите мне хотя бы одного из живущих на земле, кому нравится общество помешанных.
– Соглашусь с вами, Генрих Карлович.
– Так подскажите цель моего появления в этой комнате. Не то ваш помощник, господин Жуков, кажется, не удосужился мне объяснить.
– Не буду играть с вами в вопросы и ответы, но у меня складывается впечатление, что вы все—таки знаете, зачем приглашены в сыскное отделение.
– Ваш помощник сказал, что пойман вор, а я делаю заключение, что если пойман вор, то он является и убийцей, не так ли?
– Не всегда можно прийти к таким умозаключениям, если предположить, что убийца и вор – два разных человека, едва не столкнувшихся над еще теплым телом бедной женщины.
– На все воля Господня, – Шнейферов сидел, закинув ногу на ногу, – он дает жизнь, он и ее забирает.
– Согласен. Только вот иной раз человек берет на себя роль Господа и лишает своего ближнего, не только заработанных средств, но и, что самое неприятное, и самой жизни.
– Может быть, но я бы хотел перейти к вопросу. Ради которого меня вызвали из дому.
Все—таки вы странный человек. Генрих Карлович.
– Не понимаю, чем?
– Хорошо, перейдем к делам нашим скорбным, если вы настаиваете.
– Да, настаиваю.
– В прошлый раз вы мне сказали, что никаких личных с убитой не было, кроме тех, что существуют между прислугой и хозяином.