Петька из вдовьего дома
Шрифт:
После светлой комнаты подвал вдовьего дома показался Петьке еще невыносимее. Спал он по-прежнему на полу, на старом войлоке и ватном одеяле, сложенном вдвое. Спал вместе с Саньком-маленьким, и по ночам мальчики плотно прижимались друг к другу, чтобы согреться. Спать ложились часов в девять вечера, но мать и старшие сестры еще долго шили при свете керосиновой лампы.
Однажды кто-то из сестер нечаянно уронил иголку на половик. Попав в складку, иголка, вставшая острием кверху, осталась незамеченной и собравшийся спать Петька наступил на нее голой пяткой — и чуть было не закричал от боли. Иголка ушла глубоко в ступню, конец
Анна Кирилловна, убежденная, что теперь иголка уйдет дальше и будет ходить по всему телу, пока не попадет в сердце, не на шутку перепугалась. Испугался и Петька. Он тоже слышал немало таких рассказов. Говорили, что одна девушка случайно проглотила иголку, и та несколько лет ходила по телу, причиняя адскую боль и наконец вышла у сердца через грудь. И много других, не менее страшных рассказов слышал Петька.
А тут вдруг с ним самим приключилась такая история. Сестры побежали по соседям, принесли откуда-то маленькие щипчики для сахара. Вывернув ногу, Петька старался захватить ими конец иголки, но не мог даже нащупать его. Тогда он своим остро отточенным перочинным ножом решительно сделал надрез около иглы. Сестры и мать с ужасом смотрели на эту операцию. Только после долгих усилий Петьке удалось захватить иглу и вытащить ее. Обессиленный, он сразу лег в постель. Боль скоро прошла. И, засыпая, Петька чувствовал себя совершенно счастливым: «Я не то что какая-нибудь девчонка! Разрезал себе ногу, вытащил иголку — и не пискнул…» Он готов был бы выдержать любые муки, чтобы мать и сестры опять удивлялись его мужеству.
Вдовий дом был очень велик, и в нем, по понятию детворы, было много страшных мест. Особенно таинственными считались чердак и камеры водяного отопления, закоулки под нижними площадками каменных лестниц. Петька побывал в самую полночь под лестницами, но ничего подозрительного там не нашел. Правда, на чердак ему проникнуть не удалось — чердачные двери были всегда заперты.
Среди детворы ходили слухи, что в камерах живет домовой. Подойдя вечером к двери гурьбой, мальчишки и девчонки хором спрашивали:
— К добру или к худу?
Многие уверяли, что сами слышали, как домовой тихо и протяжно стонал в ответ:
— К худу, к худу, к худу…
Лезть в камеры конечно же никто не отваживался. При свидетелях на это не решался и Петька, хотя похвастать смелостью очень хотелось. Он опасался доноса смотрителю, опасался, что Анну Кирилловну выгонят из дома, потому что входить в камеры было строго запрещено.
Сам Петька давно перестал верить в леших и домовых. Он знал, что все это одни только выдумки. Петька пытался было и других убедить в том же, да ему никто не верил.
Вообще Петьке теперь было очень скучно. Все его прежние товарищи остались на другом конце города, а новых у него пока еще не было. Пробовал он ходить в зал первого этажа, где под наблюдением надзирательницы играли дети со всего дома, но ему и там было скучно.
Кругом ликовала весна, а неведомая прежде тоска все чаще нападала на Петьку. Единственным спасением от нее были книги. Петька никому не признавался, но, когда он оставался один, без книг, сердце начинало так щемить, что он помимо воли принимался беззвучно плакать.
Но слезы не облегчали этой смутной тоски.
Когда по праздникам взрослые собирались
Когда стаял снег и немного подсохло, мальчишки высыпали во двор вдовьего дома, где был посажен молодой сад из тополей. Здесь в основном играли девчонки и маленькие дети. Петька предложил мальчишкам учиться «стрелять». Мишенью послужила каменная ограда с крестовидными отверстиями. Камни посыпались градом. Забава была интересной, но смотритель заметил ребят из окна своей квартиры и конечно же сразу побежал к ним.
Все бросились врассыпную, один только Петька бежать не захотел, остался на месте. На него одного и обрушился весь гнев смотрителя. Он невыносимо противным, скрипучим голосом принялся делать Петьке внушения.
И Петька в который раз услышал, какая ему оказана милость и как просто он может ее потерять. Смотритель говорил долго, угрожал с увлечением. Петька слушал и испытывал непреодолимое отвращение. Себе он поклялся больше не устраивать игр во дворе. Едва смотритель оставил его в покое, Петька ушел со двора в поле. Уж там надзирателей быть не могло! Здесь ребята затеяли кулачный бой, и Петька ввязался было в драку. Но прежнего азарта уже не было.
Петьку манила к себе ширь полей, и он уходил один как можно дальше, часами бродил по пустынным, еще не украшенным весенней зеленью перелескам, вспоминал пушкинские стихи:
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года…
Ученье в школе наконец подошло к концу. После продолжительного молебна объявили результаты экзаменов. Знания большинства третьеклассников были признаны успешными. Петру Заломову вручили похвальный лист.
Начались каникулы, но Петька два раза в неделю по-прежнему ходил за пять верст к родственнику-учителю дяде Михаилу, который готовил его к вступительным экзаменам в уездное училище. Но свободного времени оставалось все-таки много, и Петька с интересом исследовал окрестности вдовьего дома. В товарищи себе он взял младшего братишку и его приятеля Ваню Ключникова.
ГЛАВА XIX
В первый же по-летнему теплый день Петька отправился на Оку, которая теперь была рядом, под гористым крутым берегом. На этом берегу стояли полотняные палатки девятого и десятого полков [70] , разделенных оврагом, а версты за три вверх по течению Оки расположился лагерем одиннадцатый пехотный полк.
70
… палатки девятого и десятого полков… — На этом месте теперь расположены учебные корпуса университета.