Петля

Гоуинг Ник

— Это ваша проблема, Виктор Петрович. Вы должны знать, что произошло.

Марченко побагровел от гнева.

— Давай говори! Иначе я прикажу бросить тебя в снегоуборочную машину, тебя искромсают на куски и вышвырнут в Москву-реку, так же, как других непокорных клиентов.

Клиент? Поляков думал о себе на худой конец как о добром товарище, а возможно, и чем-то большем. Но у него был изрядный опыт общения с Марченко, и он знал, что генерал не бросает слов на ветер.

Поляков попытался подняться, и, несмотря на всю свою ярость, Марченко наклонился, чтобы помочь

ему. В течение получаса Поляков рассказывал, как узбекская банда устроила засаду в поезде и, что более важно, как он перебил их всех и выжил.

— Итак, кто еще знал? — Это был единственный вопрос, который занимал Марченко.

— О чем? — наивно поинтересовался Поляков.

— Кто проведал, что ты выезжаешь поездом номер двенадцать? Кто еще знал, для чего ты отправляешься в Ургенч? Кому известны твой вагон и купе? Должен же кто-то быть полностью в курсе дела, чтобы организовать и тщательно спланировать засаду и послать джип?

Поляков снова почувствовал головокружение. Он откинулся на большую изъеденную молью подушку и закрыл глаза.

— Знали вы и я, — пробормотал он. — И тот, кто получал билет и кому вы сообщили в «Братстве». — Поляков говорил, словно в полузабытьи.

Марченко придвинулся вплотную и в упор посмотрел на Полякова.

— Кроме моего шофера, я никому не говорил, Олег Иванович. Так что это был ты. Кому ты сказал? С кем встречался? Кого навещал?

Поляков перепугался. Наташа была его любовницей. Его верной любовницей. И в сфере КГБ, и за ее пределами. Преданная Лубянке. Преданная Центру. Сомневаться в ней не было никаких оснований. Она была с ним даже в трудные дни, когда его выгнали с работы. Он закрыл глаза, притворившись усталым и стараясь выиграть время.

Но Марченко чувствовал что-то неладное.

— Итак, кому ты сказал, Олег Иванович? Кто помимо тебя знал?

Может быть, Наташа проболталась Марченко? Но это невозможно. Она презирала генерала.

Затем Поляков вспомнил о билете. Наташа сказала, что тот выпал из его кармана. Он пытался вспомнить ее слова, когда они сидели голыми на афганском ковре. «Там на полу лежит билет, у тебя за спиной»: Это были Наташины слова. «Ты собираешься в дальнюю поездку, дорогой».

У Полякова в голове все перевернулось. Что потом делала Наташа? Ушла купить еду и сказала, что это займет два часа из-за очередей. Но этого не могло хватить, чтобы сговориться с незнакомыми узбекскими бандитами и спланировать засаду в поезде.

— Итак, кому ты сказал? — настаивал Марченко.

— Я никому не говорил, — заверил его полковник.

Марченко снова склонился над ним, и Поляков опять почувствовал эту смесь запахов коньяка с табаком.

— Если ты лжешь мне, Олег Иванович, прошу не забывать о снегоуборочной машине. — Исходившая от него угроза была еще более отвратна, чем его дыхание.

— Вы хотите, чтобы я снова отправился в Ургенч? — спросил Поляков, открыв глаза.

— Я не могу больше рисковать, — ответил генерал. — И ты не можешь. Внутри «Братства» орудует шпион. Кто-то знает слишком много, Олег Иванович. Ты и я, мы должны уничтожить его, прежде чем нас самих ухлопают.

Глава 41

На

Наташином лице отразился испуг. А также удивление. Это, кажется, подтвердило смутные опасения Полякова, возникшие, пока он ехал из марченковского морга к себе в Химки.

Молча пройдя из прихожей на кухню, он застал Наташу за мытьем овощей и задержался в дверях. Женщина почувствовала, что он здесь, и обернулась с выражением страха и растерянности в глазах.

Она замерла и посмотрела на часы, пытаясь найти слова.

— Час назад ты уже должен был проехать Саратов.

Поляков сверился с часами на стене. Она была права.

Но почему Наташа так точно знала маршрут двенадцатого поезда?

— Ты правильно заметила, дорогая, я должен был уже проехать Саратов. Но, как видишь, я здесь… И разве это не приятный сюрприз? — ехидно спросил он.

Наташа окаменела и не могла произнести ни слова. Поляков подал ей полотенце вытереть руки.

— Выглядишь напуганной, — сказал он.

Наташа неистово замотала головой и вспомнила о предыдущем дне. Она не имела представления, что сделал Зорин с той информацией о внезапном отъезде Полякова, которую она передала. Но холодный тон их разговора в узбекском ресторане не вызывал у нее со мнений в том, что Зорин рассматривал Олега Ивановича в качестве важного инструмента в своих планах по уничтожению Марченко — как раз этого она и хотела. Она собралась внутренне, страстно обняла Полякова.

— Понимаешь ли, Олег, я ожидала, что ты будешь в отъезде несколько дней, возможно, недель… Я растерялась, увидев тебя здесь. Ты явился как привидение…

Слова майора КГБ звучали неубедительно, и она почла за лучшее крепко прижаться к Полякову.

Но Поляков всегда доверял своей интуиции, и она подсказала ему, что любовница лжет, и не ответил на ласку. Когда он появился на пороге кухни, Наташа выглядела не просто напуганной, но и глубоко расстроенной.

Зазвонил телефон, резко ворвавшись в напряженную тишину.

— Это тебя или меня? — спросила она. В конце концов, это его квартира.

— Меня здесь нет, запомнила? Так что это, должно быть, тебя.

Поляков обычно обращался к Наташе: «дорогая». Теперь он обошелся без этого.

Телефон продолжал звонить. Поляков попытался высвободиться из объятий Наташи, чтобы ответить, но та сама подошла к телефону.

— Да?

Поляков наблюдал и слушал из темной кухни.

— Вы ошиблись номером, товарищ…

Звонивший не прерывал разговора. Поляков слышал мужской голос, но слов не мог разобрать.

— Я сказала вам, товарищ… — она с трудом выдавливала из себя слова. Ее лицо было бледным, и Поляков заметил, что она внимательно слушает.

Когда она швырнула трубку, Поляков вошел в комнату.

— Это тебе звонили? — Внезапно он вновь подумал о Марченко.

Наташа мотнула головой.

— Просто ошиблись номером… — Ее голос дрожал. Она была достаточно умна, чтобы понять: Поляков ей не поверил. Несмотря на длительные годы тренировки в КГБ по части обмана и отговорок, она не находила силы смотреть ему в глаза.