Петр I
Шрифт:
28 сентября 1708 года близи деревни Лесная (находившейся на территории современной Могилевской области) произошло сражение между корволантом, [89] иначе говоря – летучим корпусом, под командованием Петра и шведским корпусом генерала Адама Левенгаупта, по матери приходившегося дальним родственником Карлу XII. Шведов было больше (по наиболее достоверным оценкам – около 15 000 против 13 000 русских) – давайте запомним это важное обстоятельство.
89
Из петровского «Устава воинского»: «Корволант [сиречь легкий корпус] которое либо тако уже было или от великой армеи в несколько тысячах нарочно отдеташовано [или отделено] бывает, и отдается к некоторому делу в команду генералу, либо у неприятеля для пресекания или отнимания пасу, или оному в тыл итти, или в его землю впасть и чинить диверзию. Такие корпусы называюца корволант, которой состоит от 6 до 7 тысячь рядовых».
Петр настиг Левенгаупта в тот момент, когда генерал собирался переправиться через реку Леснянку для того, чтобы идти
90
Обоз был велик – на шести тысячах повозок Левенгаупт вез трехмесячный запас продовольствия и большое количество боеприпасов.
На первый взгляд победа в небольшом локальном сражении не представляла собой ничего особенного, но дело было в том, что впервые за всю войну русские одержали убедительную (если не сказать сокрушительную) победу над бoльшим по численности шведским войском. Вдобавок к этому победа у Лесной отрезала армию Карла XII от ее тылов. Шведскому королю оставалось воевать с тем, что у него было, без возможности пополнения людских и материальных ресурсов. Примечательно, что Карл не подумал пробиваться обратно, а продолжил движение на юго-восток, чтобы кружным путем выйти к Москве. [91]
91
Кружный путь по богатым продовольствием землям был предпочтительнее прямого, поскольку отступавшие русские войска использовали тактику «выжженной земли», а кроме того, Карл рассчитывал на поддержку запорожских казаков, обещанную ему гетманом Иваном Мазепой (речь шла о двадцати тысячах иррегулярной конницы – большая подмога).
Впоследствии Петр напишет: «Сия у нас победа может первая назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи пред неприятелем, и поистине оная виною всех благополучных последований России, понеже тут первая проба солдатская была, и людей конечно ободрила, и мать Полтавской баталии как ободрением людей, так и временем, ибо по девятимесячном времени оное младенца щастие принесла, егда совершенного ради любопытства кто желает исчислять от двадцать восьмого сентября 1708 до двадцать седьмого июня 1709 года».
«Мать Полтавской баталии» – очень точное выражение. Русские уже привыкли одерживать победы над шведами, а теперь научились «воевать не числом, а умением». Прошло всего-навсего шесть лет, а непобедимость шведов стала мифом. Грозный сосед превратился в докуку, от которой хотелось избавиться как можно скорее.
В начале сентября шведы попытались было взять реванш на севере – генерал-лейтенант Георг Либекер с тринадцатью тысячами солдат напал на Петербург, но возглавлявший оборону столицы адмирал Апраксин дал врагу такой отпор, что шведы убрались восвояси морским путем, перебив шесть тысяч своих лошадей, которые не поместились на корабли. Рейд Либекера стал последним нападением шведов на петровский Парадиз, отныне петербуржцы могли жить спокойно.
В целом 1708 год вышел победительным, если не считать измену запорожского гетмана Мазепы.
Но чем Мазепа злей, Чем сердце в нем хитрей и ложней, Тем с виду он неосторожней И в обхождении простей. Как он умеет самовластно Сердца привлечь и разгадать, Умами править безопасно, Чужие тайны разрешать! [92]История с Мазепой – пример большой ошибки Петра (да, были у великого царя и ошибки, ибо errare humanum est, [93] и иногда он был склонен доверять не свидетельствам окружающих, а личному впечатлению о человеке). Еще в 1707 году генеральный писарь [94] и генеральный судья Войска Запорожского Василий Леонтьевич Кочубей отправил в Москву к начальнику Преображенского приказа князю Федору Ромодановскому посланца с устным доносом – дескать «гетман Иван Степанович Мазепа хочет великому государю изменить, отложиться к ляхам и Московскому государству учинить пакость великую, пленить Украину, государевы города». Ромодановский не поверил доносу, а следом не поверил ему и царь. Дело в том, что у Мазепы на седьмом десятке лет случился роман с юной дочерью Кочубея Матреной, которая приходилась ему крестницей (!). [95] Дошло до того, что Мазепа попросил руки Матрены. Родители, разумеется, отказали, но Матрена выкинула финт, убежав из отчего дома к гетману (вспомните «Полтаву»). Разумеется, при наличии подобного конфликта могло показаться, что Кочубей попросту хочет свести счеты с престарелым соблазнителем своей дочери, к тому же к доносам на Мазепу в Москве давно уже привыкли. Гетман имел крутой нрав и правил железной рукой, что порождало много недовольства, а от недовольства до доноса, как известно, всего один шаг, тем более что Мазепа был мастак оправдываться. Да и вообще как-то не верилось, что запорожский гетман, связанный с Россией тысячею уз, может переметнуться к шведскому королю. То, что слова Кочубея подтвердил отставной полтавский полковник Иван Искра, значения не имело – Петр счел обоих заговорщиками, сообщил об их «измене» Мазепе
92
Пушкин А.С. «Полтава».
93
Человеку свойственно ошибаться (лат.).
94
Т.е. государственный секретарь.
95
Церковные обычаи запрещают браки между крестными родителями и крестными детьми. Этот запрет ввел византийский император Юстиниан I в VI веке.
96
По поручению Петра Меншиков из полтавского военного лагеря отправил в Москву повеление: «Сделайте тотчас монету серебреную весом в десять фунтов, а на ней велите вырезать Июду на осине повесившегося и внизу тридесят серебреников лежащих и при них мешочек, а назади надпись против сего: “Треклят сын погибельный Июда еже за сребролюбие давится”. И к той манете, зделав цепь в два фунта, пришлите к нам на нарочной почте немедленно». Эту награду – орден Иуды – Петр придумал для Мазепы, чтобы «наградить» его перед казнью. Но, к сожалению, награда не нашла своего «героя», пришлось отдать ее царскому шуту князю Юрию Федоровичу Шаховскому. Надо отметить, что шутовство Шаховского было совершенно не зазорным, напротив – оно свидетельствовало о расположении царя и позволяло князю изрядно наживаться на назначениях – «понеже власть имел писать… из стольников и из гостей, из дьяков, из всяких чинов, из чего ему давали великие подарки».
При всем своем пристрастии к быстрым действиям Петр умел выжидать, если так было нужно. Отрезав Карла от его тылов, царь не торопился с генеральным сражением, поскольку время играло на руку русским – шведская армия слабела и понемногу таяла, одни солдаты гибли в стычках с отрядами местной вольницы, другие умирали от болезней, третьи дезертировали. Собственно, если бы речь шла о шахматной партии, то в конце 1708 года Карлу полагалось бы признать свое поражение и сдаться, потому что его положение в перспективе было безнадежным. Но неугомонный шведский король был не из тех, кто сдается, особенно если поблизости находятся такие потенциальные союзники, как крымский хан и османский султан. Карл верил в свою счастливую звезду (и надо признать, основания для этого у него имелись) и, видимо, считал, что это он изматывает Петра постоянной угрозой удара с юга и разоряет его державу.
А Петр тем временем державу укреплял… Главное отличие Петра от Карла состояло, пожалуй, в том, что Карл на протяжении многих лет занимался одной лишь войной, перепоручив государственные дела своим сановникам (если король во что-то невоенное и вникал, то в самое наиважнейшее). А Петр успевал и воевать, и править. Пока Карл «рыскал по степям», Петр, указом от 18 декабря 1708 года, запустил губернскую реформу, которая сопровождалась созданием коллегий – центральных «отраслевых» управляющих органов, пришедших на смену приказам.
Прежде государство делилось на уезды и волости, которыми управляли из центра. Такое управление было малоэффективным, поскольку приказы тонули в куче мелких рутинных дел и часто «за малым не видели большего». Петр создал промежуточную управляющую инстанцию – губернскую администрацию, глава которой обладал полнотой административной, судебной и военной власти. Это позволило разгрузить Центр, а кроме того, управление стало более оперативным, поскольку губернаторы находились на местах. О том, какое важное значение Петр придавал деятельности «промежуточных звеньев», можно судить по тому, кого он назначил губернаторами. Ингерманландским (петербургским) губернатором стал Меншиков, азовским – Федор Апраксин, казанским – его брат Петр, московским – Тихон Стрешнев, киевским – Дмитрий Михайлович Голицын, начинавший службу в комнатных стольниках у юного Петра, архангелогородским – Петр Алексеевич Голицын, не блещущий умом, но верный и надежный, а Сибирью стал управлять Матвей Петрович Гагарин, прежде бывший комендантом Москвы.
На князе Гагарине хочется остановиться особо, для того чтобы показать, как могло измениться отношение Петра к своим сподвижникам. Матвей Петрович путал казну со своей мошной еще в бытность свою нерчинским воеводой, но тогда (в 1695 году) Петр просто сместил его, а годом позже приказал собрать сведения, касавшиеся уплаты таможенных пошлин, у купцов, которые торговали в Сибири при Гагарине (не иначе как заподозрил воеводу в контрабандной торговле с Китаем). Но тем не менее Гагарин сумел сохранить расположение Петра и «выслужиться» на руководстве гидротехническими работами по соединению Волги и Невы, а также на строительстве укреплений вокруг Москвы: при всех своих недостатках князь был хорошим организатором и разбирался в землестроительных делах. В принципе Петр довольно мягко относился к казнокрадству, понимая, что идеальных людей не существует – сидящий у реки от жажды страдать не будет. Верность царь ставил выше честности в денежных делах, и, возможно, князь Гагарин закончил бы свою жизнь в Сенате, если бы недоброжелатели не обвинили его в сепаратистских намерениях – своей волей дополнительные налоги в Сибири вводит, «без надобности и дозволения» сибирское войско увеличивает, да вдобавок еще и пленных шведов командирами ставит, самолично звания детей боярских раздает, иначе говоря, с царем себя равняет и не иначе как отпасть от государства собирается. Разумеется, измену Петр стерпеть не мог. В январе 1719 года князь Гагарин был арестован. Следствие растянулось на два года.