Петр Романов. Veni, vidi, vici
Шрифт:
— Все всё слышали? — Долгов обвел взглядом зал, и закрыл за клириками двери. — Павел Никифорович, снимите все щиты, чтобы ребята-участники смогли выйти, а то мало ли, что может случиться. И да, надо направить кого-нибудь на стадион, чтобы они развлекали собравшихся там студентов. Почему-то мне кажется, что внезапно пропавшая проекция состязаний и рев сирены может привести к панике и давке.
Былин кивнул, и принялся по одному снимать щиты, которые были завязаны на нем, как на директоре школы. Наконец, я понял, почему именно в зале было не так уж и много народа. Остальным устроили какое-то представление на стадионе, собрав
Как только щиты были сняты, мы дружно ломанулись в зал, потому что оставаться вот так в изоляции от остальных было жутковато, а вот с народом как-то поспокойнее, тем более, что в зале было полно наставников, и самые сильные из них: Изида Петровна, Долгов и директор Былин.
Долгов подошел к небольшому возвышению, на котором было огорожено то самое специальное пространство, для демонстрации умений участников состязаний. Ольга же стояла, растерянно хлопая глазами и держа в одной руке флакон с приготовленным зельем. Во второй руке у нее была зажата пробка, которой Назарова так и не закрыла флакон.
Нетрудно догадаться, что произошло в дальнейшем. Уж не знаю, кто кого толкнул, но я почувствовал, что лечу на пол, а навалившаяся на меня сзади Клыкова не дала сориентироваться и сгруппироваться. Долгов хотел предотвратить давку и последующее за ним падение, но только усугубил ситуацию, случайно толкнув Петра, спешащего ко мне. Делал он это отнюдь не из-за человеколюбия, а потому, что всерьез начал опасаться за мою жизнь. Петр начал падать, но звериная сущность его тела дала ему возможность избежать падения, вот только изворачиваясь, он толкнул локтем Назарову прямо по той руке, в которой она держала флакон с проклятым зельем демонской страсти, или как правильно это приворотное зелье называется. Флакон красиво взлетел и с мелодичным звоном, выдавшим в нем настоящий хрусталь, разлетелся на множество осколков, а зелье, выплеснувшееся при этом, попало на нескольких человек.
— Ох ты ж, мать твою, — в наступившей тишине голос директора прозвучал особенно громко. — Быстро все закрыли глаза и не открываем до моего приказа! — это зелье работало при зрительном контакте. Тот несчастный, на которого зелье попало даже просто на кожу, начинал испытывать сильное увлечение тем, чей взгляд первым поймает. Это было даже не увлечение, а одержимость, которая могла и, чаще всего, приводила к весьма печальным последствиям. Не зря Былин назвал его чуть ли не самым опасным из всех, которые нужно было изготовить участникам.
Я послушно зажмурился. На меня, к счастью, ни попало ни капли, несмотря на то, что я находился в эпицентре этого несчастного случая, но, лежа на полу под придавившей меня Клыковой, я не видел, кто получил такой восхитительный подарочек в виде идеально приготовленного зелья.
Заворочалась и чуть слышно застонала Настя, и я тут же почувствовал, что тяжесть ее тела исчезла. Рискнув перевернуться на спину с живота, потому что так лежать было неудобно, да еще рукоять кинжала больно вдавилась в ребра, я чуть-чуть приоткрыл один глаз и тут же встретился с напряженным взглядом Клыковой. В ее глазах то и дело пробегали изумрудные искры. Мысленно надавав себе пощечин, я ругнулся и
— Романов, ты такой красивый, как я этого раньше не замечала?
— Потому что раньше на тебя не плескали убойную дрянь, способную выжечь мозги, — пробормотал я и поднялся на ноги. Терять уже было нечего, оставалось надеяться, что нас быстро расколдуют. Настя тут же повисла на мне, прижавшись так сильно, что мне стало жарковато.
В то время, когда я лихорадочно думал, как буду извиняться перед Назаровой, потому что извиняться придется, и Ольгу вряд ли будет в тот момент волновать, что это она пролила зелье на Клыкову, раздался Ольгин голос.
— Соломон Израилевич, а вы, оказывается, такой видный мужчина, просто душка, — и она глупо захихикала. Я медленно провел рукой по лицу. Похоже на Ольгу попало ее же собственное зелье, но страстная любовь к призраку? Тот в ответ очень забавно хлопал глазами, потому что прилетел буквально только что, поэтому и наткнулся на Назарову, спеша разобраться, что здесь произошло. Видимо, что-то почувствовав, он попятился от девушки, но не тут-то было. Оказывается, Ольга знала несколько интересных заклинаний, которые помогали ей влиять на призраков. Сделав в воздухе какой-то пасс рукой, она схватила Каца за воротник и притянула его к себе ближе.
— Виктор, сделай что-нибудь! — внезапно разорался Соломон Израилевич, стараясь отцепить руку Назаровой от своей одежды. Но вот удивительно, девушка могла на него влиять физически, а вот он на нее нет. — Если ты что-нибудь не сделаешь, она серьезно сможет причинить мне вред, и вы останетесь наедине с этим жутким миром без помощи вашего всезнающего друга. — Как бы не было страшно и жутко осознавать, что чем дольше будет длиться действие зелья, тем необратимее будут последствия, но выглядело это довольно забавно и я даже хохотнул, после чего мысленно дал себе подзатыльник и успокоился, одновременно с этим стараясь отстраниться от повисшей на меня Клыковой. Похоже, всех нас ждет нечто грандиозное.
— О, богиня, молю лишь об одном прикосновении, — так, похоже, Петр вляпался. Интересно, кто у нас богиня?
Я повернулся в сторону Волкова вместе с висевшей на мне Клыковой, которая уже пыталась целовать мою шею. Слегка отстранив девушку от себя, я покачал головой. В ответ она надула губки, но очень скоро снова начала вжиматься в мое тело с новой силой. Я же почувствовал, как глаза у меня на лоб лезут, потому что коленопреклонённый Петр держал за руку Ларису Ивановну и преданно заглядывал ей в глаза. Еще бы хвостом завилял. Надеюсь, что с ним будет проще. Пару раз перекинется, и действие зелья пройдет. Осталось только уговорить его пару раз перекинуться.
А вообще, похоже, что самое незавидное положение у меня и Насти Клыковой. Потому что остудить горящую в крови девушки страсть можно будет лишь одним способом, который вряд ли приведет ее в восторг, когда действие зелья удастся убрать.
Когда Былин устало разрешил всем открыть глаза и теперь шел к нам, чтобы понять, насколько мы пострадали, дверь распахнулась, и вошли клирики. Один из них был ранен, на плече куртка была разорвана, а из-под наскоро наложенной повязки сочилась кровь. Как-то за всеми нашими злоключениями мы напрочь забыли про прорыв.