Петр Великий: личность и реформы
Шрифт:
14. Если, паче чаяния, тот и другой откажутся от предложения России, то надлежит искусно возжечь между ними распрю и истощить их во взаимной борьбе. Тогда Россия, воспользовавшись решительной минутой, должна устремить свои заранее собранные войска на Германию и одновременно с этим выслать два значительные флота, один из Азовского моря, другой из Архангельска, с своими азиатскими ордами под прикрытием вооруженных флотов Черноморского и Балтийского. Выйдя в Средиземное море и океан, они наводнят, с одной стороны, Францию, с другой – Германию, и когда обе эти страны будут побеждены, то остальная Европа уже легко и без всякого сопротивления подпадет под наше иго.
Так можно и должно будет покорить Европу».
Как и в случае с «Прутским завещанием», ни подлинника, ни современной копии «политического завещания» Петра нет, и, по-видимому, они никогда не попадут в руки историков, так как их не существует в природе. Впервые «завещание» было опубликовано во Франции в 30-х годах XIX века. Одни историки относят его появление ко времени похода Наполеона в Россию, когда императору французов были
Текст «завещания» пестрит многими несуразностями, явно отражает незнание международной обстановки петровского времени. Тут и Германия, охарактеризованная как ближайшая к России страна, что могло быть только после раздела Польши, и крайне странная для такого опытного политика, каким был Петр, недооценка политической роли Англии, которая вместе с другой, даже не упомянутой в документе, великой морской державой Голландией играла в первой четверти XVIII века колоссальную роль на Балтике и в мире, представляя серьезную опасность для русских интересов.
Петр почему-то не упомянул в «завещании» о путях победы над Англией или, по крайней мере, не отвел ей места при предполагаемом разделе мира: в пункте 13-м речь идет лишь о трех «повелителях мира» – Версале, Вене и Петербурге. Может быть, подобная оценка более чем скромной роли Великобритании обусловлена временем сочинения «завещания», когда континентальная блокада подорвала могущество Англии и многим казалось, что дни ее сочтены. Под обаяние этой иллюзии, разделяемой не только Наполеоном, возможно, подпал и автор «завещания». По тем же причинам, вероятно, в «завещание» не попала и разбитая Наполеоном Пруссия, которая в политических комбинациях Петра всегда играла заметную роль, шла ли речь о Германии или Польше, – Петр не мог бы умолчать о ней в наказе потомкам. Полон нелепостей и план совместных действий Балтийского и Черноморского флотов, выходящих на завоевание Европы почему-то из Архангельска и Азовского моря. Термин «орда» применительно к русской армии явно принадлежит не ее создателю, а противникам России. Одним словом, перед нами явная подделка, цель которой – обосновать в общественном мнении необходимость и правомерность борьбы с Россией. Вместе с тем фальшивка имела долгую жизнь и была популярна. Причины этого феномена состоят не только в том, что для неразборчивых противников России она была верным оружием, но и в том, что Россия в своих действиях в XVIII—XX веках очень часто подтверждала идеи, высказанные автором «завещания Петра». Иначе говоря, полностью отрицая достоверность документа, необходимо отметить, что его составитель уловил многие общие тенденции имперской политики России XVIII века и экстраполировал их на более раннюю историю, точнее – на время Петра. Бесспорно, что великий реформатор стал основателем не только Российской империи, но и имперской политики, начала которой были успешно развиты его преемниками, особенно Екатериной II. Выше уже шла речь о германской и прибалтийской политике Российской империи. Обратимся к фактам, характеризующим азиатский аспект имперской политики Петра. Не успели окончиться празднества по поводу долгожданного мира со Швецией, как русская армия двинулась на новую войну, на этот раз вниз по Оке и Волге до Астрахани, а далее – в Персию. Чем была вызвана эта новая война, стоившая русскому народу не менее 30 тысяч жизней и весьма значительных расходов, что для страны, пережившей тяжелейшее испытание Северной войны, было весьма и весьма ощутимо?
Высказывалось немало предположений о причинах Персидского похода. Думаю, что в основе лежали те же причины, которые двигали Петра на борьбу за отмену зундской пошлины. Знание конъюнктуры международной торговли убеждало царя в том, что деньги приносит не только продажа отечественного сырья и товаров за западный рубеж, но и прямая торговля с Востоком. Особенно большие барыши сулила транзитная торговля шелком, пряностями и другими редкостями Индии и Китая. Известно, что еще со времен Ивана Грозного русские самодержцы мечтали перенести Великий шелковый путь с Ближнего Востока на территорию России. Немало способствовали этим небезосновательным мечтам русских царей и периодически повторяемые английскими, голландскими и иными купцами попытки найти путь к богатствам Индии через равнины России. Но все эти мечты и попытки, не получая развития, хирели, чтобы через какое-то время возродиться снова. Причин неудач было много, начиная с того, что Балтийское побережье не контролировалось Россией, в сущности, весь XVII век, и заканчивая тем, что не учитывалась традиционность Великого шелкового пути через Средний и Ближний Восток, влияние мощных группировок восточных купцов-посредников, контролировавших вывоз товаров из Индии и Китая.
Петр решил коренным образом изменить ситуацию и перенести торговый путь между Европой и Востоком так, чтобы он проходил через Россию, – только этим можно объяснить одну из задач, которую он ставил перед посольством Волынского в Персии: «…не мочно ль препятствия какова учинить Смирноскому, Алеппскому торгом, где и как?». Предпосылки успеха он видел в существовании Петербурга, достижении мира на Балтике, в развитии судоходства, строительстве каналов, наконец, в подъеме собственной мануфактурной промышленности,
Примечательно, что Петр, не имея перед собой сколь-нибудь точной карты, пытался найти водный путь в Среднюю Азию и далее – в Индию. Необходимо держаться рек, внушал он своим эмиссарам, основывать на их берегах крепости и, сделав их опорой, двигаться дальше на судах. Одновременно Петр зондировал и другой путь в Среднюю Азию – с восточного побережья Каспия. В 1714 году он дал задание Сенату: «Послать в Хиву (к хану) с поздравлением на ханство, а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее – чтоб проведать про город Эркет, сколько далеко оный от Каспийского моря и нет ли каких рек оттоль, или хотя не от самого того места, однакож в близости, в Каспийское море». На основании легендарных сведений Петр полагал, что существует плотина, благодаря которой воды Амударьи потекли в Аральское море вместо Каспийского. Князь А. Бекович-Черкасский, руководитель организованной в 1716 году экспедиции, получил задание основать на месте бывшего устья Амударьи у Каспия крепость, а затем, продвинувшись на юго-восток вдоль бывшего русла Амударьи – Узбоя – до предполагаемой плотины, выбрать место для возведения еще одной крепости – базы для продвижения в Среднюю Азию. Далее он должен был двигаться в Хиву уже вдоль реки: «Ехать к хану хивинскому полом, а путь держать подле той реки и осмотреть прилежно ток оной, також и плотины, ежели возможно оною воду паки обратить в старой ток (то есть к Каспию. – Е. А.), к тому же прочия устья запереть в Оральское море, и сколько к той работе людей потребно». Как видим, пальму первенства в преобразовании природы с помощью поворота рек (правда, с иной, чем ныне, целью) удерживает первый русский император. Особый интерес вызывает другой пункт инструкции Бековичу: «Также просить у него [хивинского хана] судоф и на них отпустить купчину по Аму-Дарье-реке в Ындею, наказаф, чтоб изъехал ее пока суда могут итить (то есть до ее верховьев. – Е. А.), а оттоль ехал в Ындею, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или и другими реками и возвратитца из Индии тем же путем, или ежели услышит в Ындии лутчей путь х Каспийскому морю, то возвратитьца и описать его».
Важно отметить, что в экспедицию были включены моряки, а под видом «купчины», ехавшего в Индию, первоначально предполагалось послать профессионального навигатора и картографа поручика Кожина, которому Петр заодно поручил купить в «Остиндии у Могола» страусов, – так Петр был уверен, что Кожин доберется до Дели.
Дух захватывает от идей царя, мечтавшего с помощью каналов и поворотов рек добиться того, чтобы однажды, сев на судно в Петербурге, сойти с него на берегах Инда. Огромная энергия, масштабность мышления Петра, его глубокая вера в неограниченные возможности мореплавания, инженерного дела в сочетании с убедительностью «вооруженной руки» – и все это при естественном незнании географии этого не исследованного европейцами района – делали планы Петра для его современников не такими уж фантастическими, как это может ныне показаться.
Бекович должен был также обеспечить прожект Петра политически и «хана Хивинского склонять к верности их подданству, обещая наследственное владение оному, для чего представлять ему гвардию к его службе (вспомним Мекленбург. – Е. А.), и чтоб он за то радел в наших интересах». В письме Бековичу-Черкасскому от 13 мая 1716 года Петр уточнял программу-минимум: «…буде паче чаяния купчину водою не пропустят и в дружбе откажут, то более нечего делать, только что те два города делай, и плотину разори, и по реке вверх, сколько время допустит, осмотри току ее…»
Построив и заселив Красноводскую крепость в 1716 году, Бекович затем двинулся к Хиве. Но на подходе к столице ханства весь его отряд был уничтожен ханским войском, погиб и сам Бекович. Несчастная его судьба запечатлелась в поговорке. «Пропал, как Бекович» – читаем у Даля. Неудача экспедиции Бековича не остановила Петра. Летом 1718 года он решил попытаться проникнуть в Среднюю Азию, точнее в Бухарский эмират, не с севера, а с юга, через Персию. Для этого было отправлено посольство Ф. Беневени с поручением: «едучи ему в пути, а особливо хана Бухарского во владении как морем, так сухим путем, все места, пристани и городы и прочия поселения и положения мест, и какия где от них в море Каспийское реки большия и малыя владеют и какия оне суда имеют… присматривать все то прилежно и проведывать искустно, так, чтоб не признали бухаряне».