Петр Великий. Деяния самодержца
Шрифт:
Договариваться с шахом Петр послал одного из своих самых деятельных «птенцов» – Артемия Волынского – молодого дворянина, успевшего уже и в драгунах послужить, и принять участие в дипломатических переговорах с Турцией в качестве помощника Шафирова. Согласно собственноручному распоряжению Петра, Волынскому предписывалось, «едучи во владения шаха, разведать все места, пристани, города и прочие поселения» и сделать вывод относительно истинного могущества Персии. Одной из важнейших его задач было попытаться выяснить, «…нет ли какой реки из Индии, которая б впала в сие [Каспийское] море».
Волынский прибыл в Исфахан, древнюю столицу Персии, в марте 1717 года и чуть не сразу угодил под домашний арест. Впрочем, сам Волынский был тут совершенно ни при чем. Дело в том, что шах и его визирь прослышали о построенных Бековичем-Черкасским на восточном
Несмотря на ограниченную свободу передвижения, Волынский сумел заключить торговый договор, по которому русским купцам предоставлялось право торговать по всей Персии и закупать там шелк-сырец. И кроме того, он ухитрился выведать достаточно, чтобы судить об упадке Персидской державы: докладывая об этом Петру, он уверял, что можно безо всякого риска пощипать каспийские провинции шаха. На обратном пути Волынского тайно посетил посланник грузинского владыки, призывавший царя выступить походом на юг, дабы прийти на помощь закавказским христианам.
По возвращении в Россию Волынский в награду за труды получил чин генерал-адъютанта и был назначен астраханским губернатором. Из Астрахани Волынский не переставал напоминать государю о возможностях, открывавшихся для России на юге в связи с развалом Персидской империи. Он не только расписывал, чего и сколько можно захватить даже с помощью небольшого войска, но и предупреждал, что если царь не поторопится завладеть Кавказом, то его опередит турецкий султан. Однако Петр откладывал решение до окончания войны со Швецией. По стечению обстоятельств сразу после подписания Ништадтского мира произошел инцидент, предоставивший России предлог для вторжения. Племя кавказских горцев, намеревавшееся вступить с Россией в союз против персов, не дождавшись русских, напало на персидский торговый город Шемаху. Поначалу русские купцы, находившиеся в этом городе, не проявляли беспокойства, поскольку им была обещана неприкосновенность. Однако горцы начали грабить всех без разбору, убили нескольких русских и захватили товаров на полмиллиона рублей. Волынский немедля отписал Петру, что случившееся может послужить прекрасным основанием для выступления русских войск под предлогом защиты российской торговли и оказания помощи шаху в наведении порядка в его владениях. Ответ Петра был таким, на какой и уповал Волынский: «Письмо твое получил, в котором пишете о деле Даудбека и что ныне самый случай о том, что вам приказано предуготовлять. На оное ваше мнение ответствую, что сего случая не пропустить зело то изрядно, и мы уже довольную часть войска к Волге маршировать велели на квартиры, отколь весною пойдут в Астрахань».
Волынский также настаивал и на том, что пришло время подвигнуть христианских князей Грузии и других областей Кавказа выступить против власти персидского шаха. Но в этом вопросе Петр проявил осторожность. Одиннадцать лет назад он уже поднимал христианских князей Молдавии и Валахии против турецкого султана и не хотел повторять этот неудачный опыт. Царь стремился наладить торговлю шелком и открыть путь в Индию посуху, для чего и намеревался, по возможности мирными средствами, установить контроль над западным побережьем Каспия. Поэтому перед началом кампании он не стал выступать с воззванием к единоверцам и выставлять себя освободителем православных христиан. Вместо этого царь инструктировал Волынского следующим образом: «Что же вы пишете о принце грузинском, оного и прочих христиан, ежели кто к сему делу желателен будет, обнадеживайте, но чтоб до прибытия наших войск ничего не зачинали (но обыкновенной дерзости тех народов), а тогда поступали бы с совету».
Пока Петр в Москве дожидался наступления весны, из Персии поступили тревожные сведения. В результате афганского мятежа шах Гуссейн был низложен, и престол занял его третий сын, Тахмасп-Мирза, которому пришлось бороться за власть с афганским предводителем Махмудом. Опасность заключалась в том, что Турция, определенно положившая глаз на западные области Кавказа, могла воспользоваться смутой и упадком власти в Персии для того, чтобы прибрать к рукам заодно и восточный Кавказ, – а ведь именно на эти прикаспийские земли и претендовал Петр.
По приказу императора 3 мая 1722 года из Москвы выступили гвардейские полки, а десять дней спустя за ними последовал сам государь в сопровождении Екатерины, Апраксина, Толстого и многих других сановников. В Коломне они сели на суда и по Оке и Волге поплыли в Астрахань. Хотя царская флотилия спускалась вниз по течению, а реки после весеннего паводка были еще полноводными, путешествие заняло целый месяц – и все из-за неутолимого любопытства Петра. Он останавливался в каждом встречавшемся на пути городишке, чтобы осмотреть его и ознакомиться со всем, что могло представлять хоть какой-то интерес, а также принять прошения и порасспросить о местных делах, главным образом об источниках доходов. Ни одна мелочь не ускользала от его пристального внимания: каждый день из-под пера императора выходили указы на самые различные темы – от усовершенствования крестьянских изб до изменения конструкции волжских судов. Некогда Иван Грозный покорил Казанское ханство: Петр стал первым после него российским государем, посетившим Казань, древнюю татарскую столицу. Царя интересовали не только казанские верфи, церкви и монастыри. Но и те посады, в которых, как и встарь, жили татары. Осмотрев казенную прядильную фабрику, Петр отметил, что работает она слабо, вполсилы, да и товар выпускает неважный, тогда как частная фабрика по соседству процветает. Тут же на месте он распорядился передать казенную фабрику преуспевающему частному владельцу. В Саратове Петр встретился с ханом Акжой, семидесятилетним предводителем калмыков. Встреча состоялась на борту императорской галеры, и Екатерина подарила жене хана золотые, усыпанные бриллиантами часы. Хан не замедлил сделать ответный жест и приказал пяти тысячам калмыцких наездников присоединиться к царскому войску.
В Астрахани Петр пробыл месяц, делая последние приготовления к предстоящей кампании. В город стягивались войска общей численностью в 61 000 человек; 22 000 пехоты, 9000 регулярной кавалерии, 5000 матросов и, кроме того, дополнительные конные отряды – 20 000 казаков и 5000 калмыков. Пока подходили войска, Петр наблюдал за промыслом белуги, огромной рыбы, достигавшей в длину восемнадцати футов. Ее сероватую икру россияне считали особым лакомством и потому оставляли себе, тогда как черную икру громадного осетра в больших количествах вывозили в Европу.
18 июля, погрузив пехоту на суда, Петр отплыл из Астрахани и прошел 200 миль к югу, вдоль западного побережья Каспия, в то время как его многочисленная кавалерия двинулась посуху, через полупустыни и степи Прикаспийской низменности. Из-за волнения на море плавание продолжалось неделю, но в конце концов царская эскадра бросила якорь в маленьком заливе, к северу от Дербента. Петр первым сошел на низкий берег, вернее, туда его отнесли на доске четыре матроса. Государь тут же решил, что всем офицерам, не бывавшим прежде на Каспии, следует искупаться в море. Некоторые из офицеров, особенно те, кто был постарше и не умел плавать, выполнили этот приказ весьма неохотно. Сам Петр искупался с удовольствием, однако плавать не стал – его окунули в море на той же доске.
Как только подошла кавалерия, русская армия выступила к Дербенту, несмотря на то что за время перехода и кони, и люди настрадались «от безводицы и худой травы». Войска продвигались по узкой береговой полосе, зажатой между морем и скалами, однако, несмотря на уязвимость своего положения, с вооруженным сопротивлением столкнулись всего только раз. Один из местных князьков жестоко расправился с тремя казаками, посланными к нему с письмом от Петра. Им, живым, распороли грудь и вырвали сердца. Русские отреагировали немедленно – селение нападавших было обращено в пепел. Петра поразило мужество, которое проявили горцы. «Зело удивительно сии варвары бились; в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно [в одиночку] деспаратно [отчаянно] бились так, что, покинув ружье, якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались».