Шрифт:
Глава 1. Появление волка
Петя.
Как же я ненавижу своё имя, кто б знал. Вот спасибо дорогим родителям… За что они так?
Пе-е-е-етя, блё.
Ни одного адекватного сокращения. Ни единого! А полное имя – вообще ахтунг. Даже слышать его не могу. Особенно, после случая в школе, когда физрук заорал через весь зал "Пётр-р-р-р!". А парочке местных долбоёбов послышалось "Пидр-р-р!". Можно представить, во что превратилась моя школьная жизнь после такого принудительного каминг-аута. Так-то я действительно оказался классическим пассивом, но вовсе не
Сейчас, в двадцать четыре, меня никто не дразнит глупо и по-детсадовски. Но и имя со временем краше не становится.
Петя. Это для отца. Для мамы – Петенька. Тошнетенька. Тьху.
Для разных любовников – от Петюни до Петочки. Петочка… Вытерпел неделю, уж больно секс был хорош.
Случаются порой и Петро с Петькой. А! Петруха же бесячий! Правда, это не про меня совсем, так что такие обзывательства из области экзотики. Даже Пьер был один раз. Один коротенький, пошлый и мерзкий разок. Об этом вообще не хочу вспоминать.
И вот сейчас:
– Петь, глянь, не наш дирик приехал?
С этим "Петь" тоже не всё гладко в моей унылой биографии. В первых классах был какой-то тупой детский стишок, из которого помню всего одну строчку – ту самую. "Драмкружок, кружок по фото, мне ещё и Петь охота!". Петь! Ладно бы на уроке поржали и забыли. Так потом весь год доставали:
– Петь!..
– Ась?
– …охота? А-ха-ха-ха-ха!!!
– Петь, ну что там? Дирик?
– Угу. Что ему надо-то, приезжал же позавчера…
– Ох, узнаешь сейчас.
А ведь с утра всё так хорошо шло. Проснулся я от странного, непривычно бледного утреннего света. Слишком светло почему-то, хотя промозглое ноябрьское небо было явно пасмурным. И тихо. Особый свет, особая тишина… Выглянул в окно – всё белое! Снег выпал.
Шёл до трамвая и улыбался как дурак крепкому и свежему снежному духу, позабытому с прошлого года хрусткому ощущению от ходьбы. Мычал под нос что-то вроде "снег падает на всех, все падают на снег…"
Около офиса на белом мягком полотне вообще никаких следов, кроме моих и Данилиных, старшего продавца. Вот так и оставалось аж почти до обеда…
И чего дирику опять неймётся? После разноса, который он устроил Данилу (какого хуя вы тут вообще делаете, почему бардак, грязь, что с документами, вы же с оружием блядь работаете, а не с резиновыми членами!), дирик приезжал всего раз – позавчера. Проверить, устранены ли замечания. Угу, Данил прямо подорвался весь. Я что мог – сделал, хотя бы по документам и отчётам. И за себя, и за него. А в остальном даже кот не валялся.
Кот!
Я кидаюсь запирать Васисуалия в "техничке" со швабрами и пылесосом. Знаю, он не будет оттуда выдираться – ему там привычно и нравится, хоть весь день готов продрыхнуть в темноте и чуть затхлом запахе сырых тряпок.
Фух, успеваю незаметно материализоваться у своей стойки, переводя дух, когда входит дирик с каким-то мужиком.
Ни слова не говоря, мужик спокойно поднимает руку с пистолетом и стреляет в упор прямо мне в
Конечно, ничего такого не произошло, хотя у меня до сих пор в ушах звенит гулкий звук выстрела. И дико саднит сердце, пробитое насквозь.
Нет, он не красавчик. От слова "совсем". Не высокий и не широкоплечий. Блё, да он старый! Ему точно больше сорока… Но в нём абсолютно всё ровно так, как я люблю. Хоть и не подозревал до этой минуты.
Здороваюсь с дириком и мгновенно увожу глаза. И одной секунды уже много, дольше смотреть нельзя. Чтобы не запоминать, чтобы не изводить себя потом глупыми мыслями. Пришёл и ушёл, как и не было.
– Данил, Петя уже в курсе? – обращается дирик сразу к старшему. У меня почему-то сжимается очко.
– Н-нет, я ничё не говорил… – мямлит Данил с обычным обаянием снулой рыбы.
– Ну, значит, лично для Пети… Данил нас покидает. И здесь грядут грандиозные перемены. Решено изменить формат этого филиала. Расширяем ассортимент премиум-сегментом, и, соответственно, клиентуру пересматриваем. Так что, я пока отдаю магазин под начало моего хорошего друга, именно он будет всё налаживать и обустраивать.
Дирик поворачивается к своему хорошему другу.
– Ты тут смотри по обстоятельствам, нужен тебе две недели Данил или уже нет… А Петя в принципе неплохой парнишка, но если ты думаешь, что сюда лучше какую-нибудь девчулю поставить – ну на контрасте, туда-сюда…
– Подожди, Пал Сергеич, дай оглядеться – там видно будет.
Если Данил рыба, то этот мужик определённо из высших хищников. И голос, как я люблю – низкий, негромкий, но внятный и отчётливый. И с эдаким потаённым, глубинным рычанием, зловещей вибрацией, которая проникает прямо в твоё холодеющее нутро.
– Представишь меня или я сам?..
– О, моё упущение. Итак, господа, знакомьтесь – Вольф Карлович, прошу любить и жаловать.
Ась?! Вольф? "Чё, прям всамделишный?" – вдруг захотелось спросить дебильным голосом.
От Данила Вольф Карлович подходит ко мне.
– Это наш Петя – Пётр Олегович Фирсов, младший продавец, – блеет сзади дирик.
Хищник уверенно подаёт руку.
– Вольф Карлович.
Жму протянутую ладонь. Она тёплая, но жёсткая, как полированный металл. Будто капкан жму вместо человеческой плоти. Если стиснет чуть сильнее – легко расплющит мои пальцы в костную пыль. Блё, аж во рту пересохло. Надо ответить, да чтобы свободно и непринуждённо. Смотри, Петя, как бы голоском своим неуверенным не пустить пе-ту-ха! – надрывался во мне каламбурист-самоучка.
– Петя… – говорю я и поднимаю глаза. Кабздец. Хоть бы он меня уволил вместе с Данилом. Пусть девчулю берут, мне тут с этим Вольфом Карловичем делать нечего.
Волчара… Матёрый, самоуверенный. Безжалостный. Плотоядный.
– Очень приятно, Петя.
Четко выговаривает каждую постылую букву, будто воспиталка в садике – Петя! Ты опять насикал в штанишки? Да что ж за имя блядское…
– Петь, покажи Вольфу Карловичу помещение, а я пока с Данилом обговорю кое-что.
– Прошу вас, Вольф Карлович, буду рад вам всё тут показать. – Вспоминаю я вовремя о манерах.