Певчая
Шрифт:
Или это игра света?
– Ах, ты все еще боишься, - сказал старик. – Это понятно, для тебя много опасностей. И ты так юна. Я думал, ты старше. И ты в беде, иначе не пряталась бы в нашей телеге. Мы хотим лишь помочь. Мы не предадим тебя. Я, Корнелиус Пенебригг, клянусь. Хочешь укрыться в нашем доме?
И хотя его лицо выглядело честным, я замешкалась. Он говорил правду: я была в беде, в большой беде. И другой помощи видно не было.
– Да, - сказала я. – Я пойду с вами.
Пенебригг обрадовался, но Нат посмотрел на него с тревогой.
– Сэр,
– Вполне, - сказал Пенебригг. – Обойдемся без лампы, да, Нат? Лучше идти в темноте.
– Сначала я поухаживаю за Аристотелем.
– Конечно.
Нат отвел осла в загон, поглядывая на меня. Судя по тому, как покалывало мою спину, он продолжал следить и тогда, когда задул свечу в лампе.
† † †
Пенебригг шел впереди, а Нат – сзади. Мы двигались по неровному двору. Ночь была безлунной, в воздухе виднелся туман.
Норри была в этом городе, где-то неподалеку? Я могла лишь надеяться, но казалось, что каждый шаг уводит меня от нее. Я слепо озиралась, не зная, поступила ли правильно, последовав за Пенебриггом, или стоило попытаться сбежать.
Нат опустил руку на мое плечо. Он понял, о чем я думаю?
Пенебригг остановился.
– Ступай осторожно, - прошептал он.
Нат провел меня вперед, и я прошла в дом, где было еще темнее, чем во дворе, а еще пахло сыростью, дымом и старостью.
– Мы пойдем наверх, - сказал Пенебригг.
Чиркнуло огниво, и Нат зажег лампу, но она горела так тускло, что пришлось подниматься по перекошенной лестнице почти на ощупь. Я с грустью слушала, как Нат запирает постоянно за нами двери. Сбежать не получится.
Но, может, и не потребуется. Мы шли, а Пенебригг показывал доброту, шептал слова поддержки, придерживал меня, когда я оступалась. Может, я не ошиблась, поверив ему. По его словам было ясно, что он знает что-то о Певчих. Может, мое сердце затрепетало, он даже знает, как мне найти Норри.
Когда Пенебригг открыл дверь на вершине лестницы, я увидела сначала дым, почти такой же густой, как туман снаружи. Щурясь, я различила длинную комнату под крышей, полную загадочных теней и силуэтов. На каменном камине стояли три сияющие в дымке серебряные сферы, прикрепленные к квадратной штуке, назначение которой я не понимала, не было никаких догадок. На другой стороне камина стояли часы, и я слышала в тенях трепет и щелканье, словно там была стайка невидимых птиц.
– Вот, - Пенебригг протянул мне плащ. – Укутайся и садись ближе к огню. Ночь холодная.
Я села на стул, Нат устроился на скамейке напротив и занял себя кусочком дерева и ножом, что был меньше, чем предыдущий. Его лицо было нечитаемым, а я поймала себя на том, что потянулась к камню, словно искала уверенности. Холодный и тяжелый, он приятно лег на ладонь, и я села прямее.
Пенебригг указал на столик рядом со мной.
– У нас есть хлеб, сыр и яблоки, если ты голодна.
Он отрезал себе хлеба и сыра, Нат взял яблоко, значит, есть можно было. Желудок урчал. Я ела в последний раз в обед. Обед на острове с Норри…
От воспоминания горло сжалось, я едва смогла проглотить
Пенебригг опустился на оставшийся стул.
– А теперь, Бесс…
– Нет, - мы перекусили хлебом, и я не хотела уже скрываться. – Меня зовут Люси. Я не хотела говорить правду сначала.
Пауза, а потом Пенебригг сказал:
– Мудрый ход, думаю.
Но Нат нахмурился.
– Если она соврала об этом, - сказал он Пенебриггу, - могла ведь соврать и об остальном? Может, она не Певчая…
– Ты сам видел метку, Нат, - сказал Пенебригг. – И у нее есть камень.
– И это очень убедительно. Но метку можно подделать, а рубин может быть фальшивкой. Может, это проделки Скаргрейва?
Он так хотел не верить мне, что я с трудом сдерживала злость.
– Я ничего не подделывала…
Нож Ната вспыхнул и погрузился в дерево.
– Нам нужно больше доказательств.
– Доказательств?
– Покажи нам магию Певчей, - сказал Нат. – Здесь и сейчас.
К моему удивлению, Пенебригг рассмеялся.
– Сказал истинный ученый, Нат. Я хорошо тебя обучил, - он поправил очки и посмотрел на меня. – Я бы поверил тебе на слово, но Нат правильно делает, что осторожничает. Ставки высоки, и мы должны проверить тебя: выбери любую песню и покажи нам свои силы. Только пой тише, - предупредил он. – Мы не хотим, чтобы остальные тебя услышали.
Они хотели, чтобы я колдовала по приказу? Может, я и могла. Нужно ведь лишь спеть.
Но какую песню? Сейчас я слышала только треск огня и тиканье часов.
Снять камень.
Так сработало в тот раз, да? Я схватилась за камень, он отразил огонь, пылая красным. Помоги мне. Дай магию, что удивит их.
И я сняла камень.
Холод окутал меня, а комнату заполнила музыка. Но ноты были тихими, едва различимыми, как было и в библиотеке дома Рейвендон. Я не могла выделить песню, только пару нот, что быстро угасали, хоть я и прислушивалась.
В темноте комнаты часы отсчитывали секунды.
Я подняла голову и посмотрела на два лица, повернутых ко мне, одно было полно скепсиса, другое пылало верой.
– Мы не просим ничего сильного, пойми, - сказал Пенебригг с теплой улыбкой. – Покажи что-то маленькое, но убедительное.
Я беспомощно смотрела на него.
– Не могу.
Он посерьезнел, в его глазах появилась доля недоверия Ната.
– Не можешь? Или не будешь?
Понимая, что выгляжу я жалко, я объяснила проблему:
– Я не знаю ничего о Певчих. Да, я такая. Но я узнала об этом только сегодня.
Нат вскинул брови.
Пенебригг почесал бороду, словно не знал, что сказать.
– Расскажи подробнее.
Я вкратце описала свою историю. Рассказ звучал куда фантастичнее, чем это казалось в момент этих событий, и я снова заметила недоверие Ната.
Пенебригг слушал меня внимательно.
– И ты семь лет назад оказалась на том острове? – сказал он. – Это имеет смысл.
А когда я рассказала, как песня пришла ко мне, и нас забрал ветер, он воскликнул: