Певец Преданий
Шрифт:
— Эффи, — тихо проговорила тетушка Милли. — Ты не очень-то красиво себя ведешь.
Эффи подняла залитое слезами лицо и посмотрела на Милли сквозь гриву спутанных волос.
— Вы не понимаете! Они хотели, чтобы я пошла с ними. Просили меня пойти, а потом я сделала одну чертовски... чертовскую глупость. И теперь они ушли без меня. Теперь они наверняка меня ненавидят — думают, что я просто жалкая неудачница. Да, я — жалкая неудачница!
Милли сочувственно кивнула, хотя Эффи подозревала, что женщина и понятия не имеет, куда именно ушли ее племянник и Талискер.
— Принимать
Эффи утерла лицо рукавом. Заявление Милли уязвило ее, но все же ей стало немного легче. Было бы хуже, если бы Милли лгала и говорила какие-нибудь банальные слова утешения.
— Вы правы, тетушка Милли. А знаете, что было самой большой глупостью? То, что я вообще поехала с ними! Думаю, я хотела быть частью этого, потому что Талискер знал мою маму. — Эффи потеребила медальон со святым Христофором, висевший у нее на шее. — Что ж, так мне и надо. Они не захотели подождать меня, а я не собираюсь ждать их! Я еду обратно в Чинли — а потом домой.
— Немного потерпеть все же придется. Каньон Ди Челли завален снегом. Отсюда не выбраться.
Эффи фыркнула. Отчего-то ей стало спокойнее.
— Что же мне делать?
— Отдохни. Успокойся. Представь, что это своего род пикник. Неожиданная возможность пожить на природе, подышать свежим воздухом. Через несколько дней наступит оттепель. Вот, я приготовила тебе новый чай.
Милли вышла из палатки, и когда она откинула полог, Эффи увидела слепяще-белое покрывало снега, устлавшего землю. «Пикник? Нет уж, благодарю покорно», — подумала она. Как только откроются дороги, Эффи тотчас отправится домой — потому что ей вообще не следовало сюда приезжать.
Все мы временами совершаем глупости, но некоторые люди совершают их постоянно.
ГЛАВА 10
Он спит — или что он там делает, когда я часами не слышу его? Уже поздно, давно минула полночь, и я специально проснулся, чтобы сделать запись в дневнике. Я хочу написать об одном очень странном происшествии, которое случилось вчера. Нечто, очень обеспокоившее меня, потому что это говорит о власти, которую он имеет теперь и над моей физической оболочкой.
Мы находились в Зале Совета и обсуждали с этим мальчишкой — Туланном, нашим новым императором, — перспективы осады Руаннох Вера. Вокруг находились мои верные воины и соратники, и я не сомневался, что мы сумеем склонить императора к устраивающему нас решению. Я был доволен ходом совета и потому пребывал в отличном настроении. Я ходил туда и обратно по залу и в некий момент бросил взгляд на свое отражение в высоком зеркале возле двери. В эту минуту Джейт Сорринклаз — один из моих последователей — говорил что-то относительно провианта для армии, но отражение так отвлекло мои мысли, что я едва слышал его.
Подойдя к зеркалу, я принялся изучать свое лицо. По-своему красивое, тонкое, с высоким лбом и породистым носом — да только не мое... Не могу описать словами, в какое замешательство привело меня это зрелище. Я заметил, что на одной из скул появился синеватый кровоподтек, однако не чувствовал ни малейшей боли.
— Как ты полагаешь, я изменился, Джейт? Что говорят обо мне люди?
Молодой человек растерянно замолчал.
— Ну... Я...
— Давай уж, выкладывай. Наверняка люди заметили... — сказал я. К этому времени и мои волосы уже окончательно изменили свой цвет, из золотистых став черными. Я ухитрялся скрывать это, обрив голову, но не представлял, что делать с новыми чертами лица.
— Д-да. Считают, что вы переутомились или нездоровы.
Я слушал его несколько отстраненно, лихорадочно размышляя над правдоподобным объяснением моих метаморфоз, когда произошло очередное необъяснимое событие.
Это было всего лишь белое перо. Оно слетело с потолка — возможно, на балках сидела птица. Я заметил, как оно плавно падает вниз, и, будь я сам собой, я, несомненно, не обратил бы внимания на такую ерунду. Но что-то внутри меня рассудило иначе. Сам того не желая, я поднял руку и поймал перо. Глядя на его изящную форму в моей ладони, я почувствовал вдруг глубокую всепоглощающую печаль. Созерцание нежной белизны и хрупкой уязвимости было невыносимо. Я заплакал прямо в Зале Совета, на глазах у Джейта и остальных. Сперва по моим щекам заструились слезы, а затем в горле встал ком, и из груди исторглись глухие, мучительные рыдания.
— Сэр? Сэр? Вы больны? — Я увидел прямо перед собой встревоженные глаза Джейта.
Кто-то усадил меня в кресло. Отчаянно пытаясь сдержать рыдания, я хватался за грудь, будто руками мог перекрыть выход нежеланным эмоциям. Однако мне не удалось ни заглушить слезы, ни прогнать из души опустошающую печаль.
Кто-то сунул мне в руку стакан с водой, и я глотнул — в основном затем, чтобы пресечь рвущиеся наружу звуки. Мой рассудок кричал: «Перестань! Прекрати это! Успокойся!»
Разумеется, он — и я — со временем успокоились, и все же дело было сделано. Я рыдал в Зале Совета на глазах у доброго десятка человек. Сплетни и слухи теперь не остановить. Это даст огромное преимущество любому из врагов, ищущих способы свергнуть меня.
Я сохранил перо и хорошенько рассмотрел его еще раз — ночью, у себя в комнате. Бес был угрюм и неразговорчив. Он ничего не ответил, когда я спросил, почему идиотское перо вызвало такое эмоциональное потрясение. Я заставил его смотреть на перо, словно это могло стать наказанием. В конце концов, мои глаза пока еще принадлежат мне...