Пифагор
Шрифт:
"Он (Пифагор. — И. С.) первый, по словам Тимея, сказал: "У друзей всё общее" и "Дружба есть равенство". И впрямь, его ученики сносили всё свое добро воедино. Пять лет они проводили в молчании, только внимая речам Пифагора, но не видя его, пока не проходили испытания; и лишь затем они допускались в его жилище и к его лицезрению".
(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 10).
О системе суровых испытаний, принятых для "новичков", вступающих в Пифагорово братство, мы еще поговорим, поскольку в других источниках об этом есть более детальные сведения. А пока отметим принятый в кружке принцип равенства — несколько даже "коммунистический", как
Греки, кстати говоря, любили процарапывать надписи на глиняной посуде. Особенно распространены были так называемые "владельческие" надписи. Например, на донце тарелки или килика (чаши для питья) хозяин наносил слова: "Я принадлежу такому-то". Имеется в виду сам сосуд, который говорит как бы "от первого лица". Известен даже один такой "автограф", принадлежащий самому Фидию — великому скульптору и другу Перикла. При раскопках его мастерской в Олимпии (Фидий руководил там созданием знаменитой статуи Зевса) найден фрагмент небольшого сосуда с надписью на донце снаружи: "Я принадлежу Фидию" {107}.
Так вот, если вдруг в руки ученых каким-нибудь образом (в результате археологических раскопок и т. п.) попадает сосуд, принадлежавший в древности кому-либо из пифагорейцев, это сразу видно из того, что "владельческая надпись" имеет на нем особенный вид: "Я принадлежу такому-то и являюсь общим для друзей". Оговорим сразу, что в греческом оригинале эта фраза является отнюдь не такой громоздкой, как в русском переводе, а, напротив, весьма изящной: TOY EINOI EIMI KAI TN IN KOINH EIMI. Увы, далеко не всегда можно адекватно передать фразеологию одного языка средствами другого.
Мы упомянули о коммунизме. Следует сказать, что ассоциирующиеся с ним практики возникли задолго до Маркса и даже до Фурье, Оуэна и Кампанеллы… На началах общей собственности издревле существовали христианские монастыри того типа, что называются "общежительными" (киновийными). Здесь этот термин нужно понимать не в том смысле, что монахи живут все вместе, как в казарме. Нет, живут они, конечно, в кельях по одному-два человека, а "общежительными" их монастыри именуются потому, что у всех всё общее. Ну прямо как у пифагорейцев! Нельзя не сказать в данной связи, что есть такое мнение: ранние христианские общины — и особенно монастырского типа — имели немало черт преемственного сходства по отношению к античным философским школам.
Кстати говоря, первый в античной (да и в мировой) литературе автор, создавший коммунистическую утопию с общностью имущества, — это, конечно, Платон. Речь идет о его знаменитом трактате "Государство". Так вот, Платон находился под сильнейшим влиянием пифагорейства, о чем еще будет сказано ниже.
Продолжим об обычаях, принятых в Пифагоровом союзе. Часто подчеркивается глубокая таинственность, которой его члены окружали свою жизнь, и особенно то учение, которое они получали от своего главы.
"Учение Пифагорово невозможно было узнать до Филолая (это философ-пифагореец, живший намного позже, в V–IV веках до н. э. — И. С.): только Филолай обнародовал три прославленные книги… И вот на ночные его (Пифагора. — И. С.) рассуждения сходилось не менее шестисот слушателей, а кто удостаивался лицезреть его, те писали об этом домашним как о великой удаче… И остальные пифагорейцы говорили, что не всё для всех молвится (как пишет Аристоксен в X книге "Воспитательных законов")" (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 15). Указание именно на Аристоксена как на источник данных сведений
Можно утверждать, что у Пифагора было два вида учения: эзотерическое (эсотерическое) и экзотерическое. Первое — секретное, только для избранных и испытанных учеников; в нем всё излагалось, так сказать, прямыми словами; его ни в коем случае нельзя было разглашать посторонним. Второе — для непосвященных, "профанов", для тех, кто просто интересовался колоритной личностью философа и его взглядами, хотел хоть что-то узнать о них. То есть для более или менее случайных посетителей. Им "азы" пифагореизма сообщались в аллегорической форме, через так называемые акусмы (об этих своеобразных изречениях мы также расскажем чуть ниже).
"Ученикам своим, говорят, он предписывал всякий раз, входя в свой дом, повторять:
Что я свершил? и в чем согрешил? и чего не исполнил?"
(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 22).
В этом свидетельстве — вновь очевидный намек на то, что пифагорейская школа создавалась не как место для "умствований", для абстрактного теоретизирования, а именно как "училище жизни", как кружок, в котором каждый впитывал прежде всего правила достойного поведения.
У Порфирия встречаем довольно подробное описание образа жизни Пифагора как схоларха. "Занятия свои он начинал дома поутру, успокоив душу лирною игрою под пение старинных Фалетовых {108} пеанов [11] . Пел он также и стихи Гомера и Гесиода, считая, что они успокаивают душу; не чуждался и некоторых плясок, полагая, что здоровые и красивые движения на пользу телу. Прогулки он предпочитал не со многими, а вдвоем или втроем, в святилищах или в рощах, замечая при этом, что где тише всего, там и краше всего. Друзей он любил безмерно; это он сказал, что у друзей всё общее и что друг — это второй я. Когда они были в добром здоровье, он с ними беседовал, когда были больны телом, то лечил их; когда душою, то утешал их, как сказано, иных заговорами и заклинаниями, а иных музыкой. От телесных недугов у него были напевы, которыми он умел облегчать страждущих, а были и такие, которые помогали забыть боль, смягчить гнев и унять вожделение" (Порфирий. Жизнь Пифагора. 32–33).
11
Фалет(не путать с Фалесом) — знаменитый греческий музыкант и поэт VII века до н. э., родом с Крита. Согласно некоторым свидетельствам, он также имел репутацию пророка и чудотворца, а его музыка обладала магической силой (с ее помощью Фалету, например, удавалось потушить гражданскую смуту и т. п.) См. о нем: Зайков А. В. Фалет Критский в Спарте // Исседон. 2002. Т. 1. С. 16–35.
Пеан — гимн в честь Аполлона.
Прервем цитату, дабы специально оговорить: не случайно тут особенно подчеркивается роль музыки в пифагорейских занятиях. Особый интерес самого Пифагора и его последователей к вопросам музыкальной культуры нам еще предстоит оценить.
"Разговаривая с собеседниками, он их поучал или описательно, или символично. Ибо у него было два способа преподавания, одни ученики назывались "математиками", то есть познавателями, а другие "акусматиками", то есть слушателями: математиками — те, кто изучал всю суть науки и полнее и подробнее, акусматиками — те, кто только прослушивал обобщенный свод знаний без подробного изложения" (Порфирий. Жизнь Пифагора. 36–37). И тут, как мы видим, говорится о двух видах Пифагорова учения: полном и "облегченном".