Пикассо
Шрифт:
Реакция друзей на новое творение Пикассо была в основном негативная, хотя художник уточнял, что картина еще не завершена.
Аполлинер пришел в замешательство: он прекрасно понимал, что Пабло не может продемонстрировать публике новую манеру письма, не вызвав при этом некоторого смятения, провоцируя зрителя — таковы правила игры. Но на этот раз было все-таки слишком… Прежде, как в случае с Странствующими акробатами, Аполлинер, вдохновленный Пабло, пытался в стихах создать нечто, равное творению друга. Но как можно сделать нечто подобное для произведения, которое не вызывает в нем никаких чувств, переводимых на язык поэзии?
А Феликс Фенеон, критик из «Ревю бланш», пришедший с Гийомом в Бато-Лавуар, важный, внушающий робость, намного старше Пабло, по-отечески посоветовал художнику, похлопывая его по плечу:
— Мой юный друг, вам следовало бы заняться карикатурой. У вас явный талант.
Гертруда Стайн, называвшая
— Маленький предатель! Он хотел высмеять модернистское движение! Но, поверь мне, он поплатится за это…
По кварталу поползли слухи (об этом говорили и в бакалейной, и в мясной лавке) о том, что бедный мальчик, «маленький испанец», сошел с ума…
Помимо непонимания друзей Пабло столкнулся также с проблемами в личной жизни. По возвращении из Госоли художник, находясь под сильным впечатлением от иберийского примитивного искусства, изобразил прекрасную Фернанду так же, как сделал это в портрете Гертруды и в Авиньонских девицах.Но Фернанда, которая нисколько не интересовалась эстетическими поисками любовника, расценила это по-своему: он гадко изуродовал ее лицо, которым она так гордилась, когда мужчины бросали на нее восхищенные взгляды. То, что Гертруда, которой было нечего терять, согласилась видеть себя изображенной в подобной манере, в конце концов, ее дело. Но она! И тогда, подчиняясь непреодолимому побуждению, она спешит к Ван Донгену, художнику, живущему по соседству в Бато-Лавуар с женой и дочерью Долли. Ван Донген без колебаний пишет с нее несколько портретов, один из которых назовет Прекрасная Фернанда,где изображает ее полуобнаженной. Можно представить себе реакцию Пабло, который никогда не допускал, чтобы какая-либо из его возлюбленных позировала другому художнику, даже если последний был его другом. Пабло приходит в ярость. А Ван Донген неуклюже пытается доказать, что это вовсе не портреты Фернанды, но ему не удается переубедить Пикассо, который, зная легкомыслие своей подруги, раздражается еще больше.
Пабло становится все более мрачным и напряженным, как отметил это Сальмон, потому, что свои эстетические поиски он ведет в полном одиночестве.
Но вскоре произошло одно событие, еще более омрачившее Пабло. Напомним, что он чуть не стал отцом, когда его любовницей была Мадлен… На этот раз, зимой 1906/07 года, несбывшаяся тогда надежда чуть было не осуществилась. И снова творчество Пикассо, выполняя роль его личного дневника, позволяет нам понять душевное состояние художника: он пишет картину в примитивистском стиле, где изображает себя, нежно смотрящим на женщину с ребенком на руках ( Мужчина, женщина и ребенок,Музей искусств, Базель). К несчастью, Фернанда стала бесплодной вследствие выкидыша, который произошел в начале ее замужества. И она, чувствуя состояние Пабло, отправляется в детский дом по соседству, на улице Коленкур, чтобы усыновить малыша и тем самым излечить Пабло от тоски по ребенку. Но в то время в приюте было мало младенцев, поэтому привела домой девочку двенадцати лет. Так, в апреле 1906 года в Бато-Лавуар появляется Раймонда. Неизвестно, какова была первая реакция Пикассо на подобную инициативу Фернанды. Но подобный вариант едва ли мог его по-настоящему удовлетворить. И все же девочка понравилась Пабло, и он нарисовал ее портрет, проникнутый нежностью. Его растрогала ее судьба: она была брошена матерью, проституткой из борделя в Тунисе, затем ее приютил голландский журналист, но вскоре выгнал девочку, так как она не проявила достаточной склонности к музыке, как ему того хотелось… Впрочем, Раймонда «жизнерадостна и сообразительна», как отметил Аполлинер. Но ее присутствие вынуждает Пикассо часто покидать мастерскую, особенно если Фернанда занималась ее туалетом. Гораздо более огорчительным было событие, когда Фернанда застала девочку голой в кровати своего бывшего любовника, скульптора Лорана Дебьена — она якобы позировала ему.
Постепенно поведение Раймонды все больше раздражает Фернанду, которая вскоре стала строго наказывать ее. Она поняла, что совершила ошибку. И тем не менее считала, что пыталась сделать доброе дело. Но контролировать ситуацию уже не могла.
Наконец чаша терпения ее переполнилась, и в июле Фернанда попросила доброго Макса Жакоба вернуть девочку в приют. Раймонда прожила у них три месяца. Что с ней стало, мы никогда не узнаем. Печальная история…
А Пабло, более чувствительный, чем казалось, был потрясен происшедшим. Он упрекает Фернанду, что это она спровоцировала подобную ситуацию, и предлагает расстаться. Позднее Фернанда доверительно делилась с Гертрудой Стайн: «Какое разочарование! Похоже, уже ничего нельзя исправить, так как Пабло заявляет, что с него довольно, но что бы он ни говорил, меня упрекнуть не в чем, он просто не создан для такой жизни».
Несмотря на разрыв, Пабло вынужден оставить Фернанду в Бато-Лавуар, так как у него не было средств, чтобы снять ей комнату. Он считал недостойным выбрасывать женщину на улицу. В сентябре в Париж вернулся Воллар, который купил у Пикассо несколько картин, заплатив 2500 франков. Теперь Пабло может, наконец, помочь Фернанде переехать в небольшую комнату на улице Жирардон, 5.
Чтобы как-то заработать на жизнь, Фернанда дает уроки французского языка подруге Гетруды Стайн, калифорнийке Алис Токлас, тридцати трех лет, которая только что прибыла в Париж. Вскоре она станет для Гертруды больше чем подругой.
Забавный случай иллюстрирует некоторые качества личности Пикассо. Однажды, во время званого обеда, Пабло схватил под столом руку Алис и стал крепко сжимать ее, что привело Алис в полное смятение — она выросла в пуританской среде и вовсе не была готова к подобным прямым атакам…
Понял ли тогда Пабло, что он зря тратит время на мисс Токлас? Он не предпримет больше дальнейших попыток…
Размолвка Пабло с Фернандой не стала слишком продолжительной. Как справедливо отмечала Гертруда, Пикассо, если он одинок, не способен оставаться в мастерской, а следовательно, работать. Она отмечает также, что Фернанда больше не носит серьги, значит, она в затруднительном положении, и если ей не на что жить, то она вернется к Пабло.
Предвидение Гертруды оправдалось — в конце 1907 года Фернанда снова в мастерской Пикассо. По-видимому, она все-таки осознала, что творчество Пикассо заслуживает гораздо большего внимания, и поняла — художника необходимо морально поддержать в момент, когда он практически в одиночестве пытается осуществить революцию в живописи. Кто, как не он, способен так радикально порвать с законами перспективы времен Ренессанса и классическими пропорциями человеческого тела?
В это время стало очень модным примитивное искусство Африки и Океании. Повсюду можно было встретить талисманы или идолы, как их тогда называли, — на Блошином рынке, у Порт Клиньянкур, на улице Муфтар или у папаши Соваж (от фр. sauvage —дикарь), как прозвали антиквара Хеймана. Андре Дерен, Вламинк, Матисс, охваченные этой лихорадкой экзотики, скупали статуэтки и маски. А Пабло, в свою очередь, заинтересовавшись искусством Африки и Океании, отправляется в Музей этнографии на Трокадеро. Он провел там не один день, внимательно изучая запыленные витрины. Он ощутил в этих масках и скульптурах какую-то магическую силу; это явное желание африканских мастеров предотвратить те опасности и ужасы, жертвами которых были их предки, и которые по-прежнему, но в других формах, угрожали современному человеку. Его также очаровала их особая пластика, совершенно новая и необычайно выразительная.
А Пикассо как раз пытался найти совершенно новый язык в живописи, чтобы порвать с академическими традициями своей эпохи…
Долгое время считалось, что именно под влиянием африканского искусства были созданы две женские фигуры справа на знаменитом полотне. Вовсе нет: как показали различные исследования, это иберийское искусство и только оно вдохновило Пикассо на создание подобных образов, работу над которыми он начал уже в Госоли. Откуда и знаменитая фраза Пабло: «Негритянское искусство? Не знаю такого».
Но верно то, что гораздо позже Пабло будет использовать некоторые приемы, заимствованные у африканских скульптур, чтобы добиться эффектов примитивизма, в особенности в период кубизма.
Вернувшись из Госоли, Пабло меняет распорядок дня. Теперь он больше работает днем, что позволяет ему проводить вечера с друзьями. Особенно их привлекает кафе «Клозери де Лила» на Монпарнасе, впервые их привели сюда в конце 1905 года Андре Сальмон и Аполлинер. Друзья принимают участие в поэтических вечерах, организуемых в кафе журналом «Стихи и проза», основанном Полем Фором (Андре Сальмон был исполнительным секретарем этого журнала). Эти вечера объединяли поэтов, писателей, художников, скульпторов и музыкантов. В прокуренном зале, где большинство клиентов находились, как правило, под воздействием крепких напитков, осмелевшие поэты читали свои стихи под несмолкаемый людской гул. Тишина наступала, когда слово брал Яннис Пападиамантопулос, более известный под именем Жан Мореас. Этот импозантный грек красивым звучным голосом читал свои «Станцы», размахивая в ритм рукой, унизанной золотыми перстнями. Враги прозвали его Матамореас. Откровенно говоря, Пабло тоже не нравился этот поэт, но он старался не показывать этого, так как Мореас был идолом Аполлинера и Маноло. «Какая жизнь, какой гам! Какое безумие!» — писала по поводу этих вечеров Фернанда, а Пикассо воображал, что он снова в «Четырех котах». Он обожал эти литературные собрания настолько, что ничто не останавливало его преодолевать пешком (он был не в состоянии тогда нанять фиакр) нелегкий маршрут Монмартр — Монпарнас. А на обратном пути пытался найти в мусорных баках что-нибудь съестное для своих собак и кошек, без которых не мог обойтись, как бы беден ни был в то время.