Пикассо
Шрифт:
Полотно предваряет дальнейшую эволюцию творчества Пикассо. Уже весной 1914 года, показывая Канвейлеру два рисунка сидящего мужчины, выполненные в этом стиле, он спокойно заявит ему: «Все-таки это ведь лучше, чем прежде, а?» Его друг был изумлен — как прореагируют его клиенты, любители кубистических картин, на такое резкое изменение стиля?
Но Канвейлер скоро столкнется и с более серьезными проблемами. Убежденный, как и многие немцы, жившие в Париже, в том, что Германия никогда не будет воевать с Францией, он не получил французского гражданства, хотя ему неоднократно советовал это сделать Пикассо. Будучи пацифистом и франкофилом, он не собирался вернуться в Германию и быть мобилизованным. Он уезжает в Швейцарию, но в соответствии с законом о гражданах вражеской страны его галерею на улице Виньон закроют, а картины
Конечно, сейчас он имеет сбережения, опасаясь непредвиденных обстоятельств. Неважно! Это вопрос принципа.
В конце концов в 1923 году Канвейлер возместит ему 20 тысяч франков, которые, к несчастью, потеряют к этому времени две трети их прежней стоимости. Так еще раз Пабло оказался «в дураках». И он сделает из этого вывод на всю жизнь…
Только в 1925 году он снова начнет встречаться с Канвейлером, несколько позже они окончательно помирятся и будут поддерживать деловые отношения до смерти Пикассо в 1973 году. Но навсегда между ними сохранятся странные отношения, сочетающие недоверие и дружбу, и каждый из них будет считать, что другой старается его обмануть. Между тем Канвейлер опубликует свои воспоминания — «Эстетические признания» в 1963 году и «Мои галереи и мои художники» в 1965 году.
В опустевшем Париже Пикассо и Ева нередко встречаются с Сержем Фера и баронессой Оттингер, которые финансировали «Парижские вечера», когда ими заведовал Аполлинер, а также с Гертрудой Стайн и Алис. Гертруде, поссорившейся с Лео, пришлось поделить с ним коллекцию картин. Она была вынуждена уступить брату акварель Сезанна с яблоком, которая ей была особенно дорога. И тогда Пабло написал ей другую и подарил на Рождество 1914 года… Однажды вечером Гертруда, Алис, Пикассо и Ева, прогуливаясь по бульвару Распай, наблюдали, как тягач тащил длинную пушку, причудливо раскрашенную в коричневый, зеленый, красный и серый цвета: это была одна из первых попыток маскировки, предпринятой французами.
— Так ведь это мы придумали, — воскликнул, смеясь, Пабло, ударяя себя кулаком в грудь…
И он был недалек от истины, так как впоследствии многие художники, в частности Брак, были привлечены к этой полезной работе, а ведь еще за несколько месяцев до того отправляли в атаку пехотинцев в красных форменных штанах, которые были идеальной мишенью для вражеских снайперов…
В декабре 1914 года Аполлинер наконец был зачислен в 38-й артиллерийский полк, стоящий под Нимом, откуда его отправили на фронт, в Шампань. Аполлинер не единственный, кто записался добровольцем в армию. Так же поступил и Маркусси.
Из немногих друзей Пабло, кто не отправился на фронт, был Макс Жакоб, которому под Новый год опять было видение. В предыдущий раз пред ним явилась Святая Дева и заявила: «Какой же ты отвратительный, мой бедный Макс!» — «Да не такой уж и отвратительный. Пресвятая Дева!» — ответил он и поспешил поскорее выскочить из церкви, расталкивая верующих.
После этого Макс твердо решил креститься. Увы, его взволнованные рассказы о видениях не позволяли относиться к этому серьезно. Но он все-таки поговорил со служителями церкви Нотр-Дам-де-Сион на улице Нотр-Дам-де-Шан, тем более что они обращали иудеев в христиан. Церемония была назначена на 18 декабря. Пабло — крестный отец Макса. Но новообращенный серьезно озадачен, так как Пикассо предлагает присвоить ему имя Фиакр, чтобы его подразнить, разумеется. В конце концов останавливаются на имени Сиприан, на самом деле это одно из имен Пикассо, данных
Но к чему стремится Пабло, модифицируя настолько свою манеру письма? Он заявляет близким, что хочет убедиться, что еще может рисовать «как все». И пишет портреты столь точные, четкие и ясные, что их можно сравнить с портретами Энгра. Но это стремление больше не оригинальничать, а изображать своих друзей точно, правдиво, словно живых, не свидетельствует ли оно о желании вырваться из изоляции, которую он стал ощущать, оказавшись в стороне от войны?
Его чувство одиночества усилилось, когда поступили первые новости от друзей с фронта. Тяжело ранен Брак. Долгое время он оставался в коме. Ему пришлось сделать трепанацию черепа, и еще два года он будет лечиться, переходя из одного госпиталя в другой. Правда ли — как утверждал Сальмон, — что Пабло не напишет ему ни строчки за все это время? Как было на самом деле? Во всяком случае, он признается Гертруде: «Мне так недостает Брака», и когда наконец увидит после выздоровления, то радостно обнимет его.
Следует отметить, что в течение 1915 года Пикассо, оставшись в Париже, чувствовал себя очень неловко. На улицах, в кафе, ресторанах, когда Пабло, здоровый, крепкий, молодой мужчина, появлялся в сопровождении красивой женщины, он нередко слышал в свой адрес — «окопавшийся в тылу». Поэтому старался появляться на людях как можно реже. Пикассо начинает испытывать угрызения совести. Не трус ли он? Может и ему поступить добровольцем в Иностранный легион? Но это означало покинуть Еву… А здоровье любимой женщины ухудшалось с каждым днем. Январь 1915 года она проведет в клинике, где ей сделают операцию, вероятно, в связи с туберкулезным ларингитом. Пабло не отходит от постели больной.
Аполлинер был, несомненно, его лучшим другом, и именно с ним, своим «старшим братом», как он его называл, Пабло делится своими переживаниями и отправляет рисунок, где изображает поэта с трубкой и с саблей в руке на фоне пушки. «Мы разыгрывали каждый день Убю-короля», — скажет позже Аполлинер, всегда подшучивающий над выпавшими на его долю испытаниями.
Лишенный стимулирующего общения с Браком и моральной поддержки Канвейлера, Пабло, казалось, несколько утратил свой творческий пыл. Его желание экспериментировать притупилось. И к тому же, занятый заботой о Еве, он работает теперь меньше. И часто довольствуется блестящими вариациями, продолжая то, что создал в предшествующие годы.
Но подобная ситуация лишь временная. Так как вскоре произойдет судьбоносная встреча, которая позволит ему обрести новое вдохновение.
Летом 1915 года Пикассо не может покинуть Париж, так как Ева слишком слаба, чтобы вынести переезды, и к тому же Пабло боится заразиться туберкулезом, но, к счастью, ужасные палочки Коха минуют его. И в этот печальный период художнику тем не менее удается создать потрясающий портрет Амбруаза Воллара в стиле Энгра.
25 октября 1915 года Пабло исполнилось тридцать четыре. Но может ли он отмечать день рождения, когда бедная Ева так плоха. Она пишет своей подруге Жозефине Авилан: «Я настолько больна, что с трудом пишу вам эти несколько строк. Я не верю в выздоровление. Пабло ворчит на меня, когда я говорю, что не верю, что доживу до 1916 года. Возможно, мне придется лечь в клинику: я пока еще не решила, но от меня остались лишь кожа да кости. Мои наилучшие пожелания Франку (Авилану). Я надеюсь, что Пабло ему напишет на днях, он так страдает, видя меня в таком состоянии».
Ева, совершенно ослабевшая, весила всего двадцать восемь килограммов. Ее было необходимо госпитализировать, но больницу переполняли раненые. Пабло все-таки удалось разыскать клинику на бульваре Монморанси, 57. «Моя жизнь превратилась в ад, — пишет он Гертруде […].— Я почти не работаю. Я все время езжу в клинику и половину времени провожу в метро». И несмотря на все эти испытания, именно в это время Пабло пишет своего знаменитого Арлекина,так как только работа может поддержать его…