Пикассо
Шрифт:
1947-й — важный год во взаимоотношении французских музеев и Пикассо. Жан Кассу, назначенный директором Музея современного искусства, хотел бы приобрести для музея две или три картины Пикассо, но располагал очень ограниченными средствами. Когда же он обратился к Пикассо, то художник решил подарить музею двенадцать картин из своих запасов, среди которых Ателье модисткии Утренняя серенада.Этот жест был настолько щедрым, что поверг всех в изумление. До сих пор государству принадлежала всего одна картина Пикассо — Портрет Гюстава Кокио,написанная в 1901 году.
А между тем слава Пикассо росла. Книга Сабартеса «Пикассо, портреты и воспоминания», хотя и была полна неточностей и умолчаний, сделала славу художника всемирной. В предшествующий год состоялась ретроспективная выставка в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Ее организатор, Альфред Барр-младший, опубликовал книгу «Пикассо, пятьдесят лет его искусства».
Посещение хранилища полотен Пикассо в Национальном банке на бульваре Итальянцев стало своего рода «обрядом посвящения» для каждой новой возлюбленной художника. Визит Франсуазы достоин упоминания как несколько комический и в то же время показательный. Охранник комнаты-сейфа, принимавший Пикассо с почтением, не удержался от улыбки.
— Что вас заставило так улыбнуться? — спросил несколько озадаченный Пикассо.
— Везет же вам! — простодушно ответил охранник. — Почти все клиенты, приходящие сюда годами, появляются всегда в сопровождении одних и тех же женщин, которые, увы, видно, как стареют. Тогда как вы появляетесь каждый раз с новой женщиной, и она всегда моложе, чем предыдущая…
Пабло расхохотался. Франсуаза тоже засмеялась, но не так радостно…
Пикассо показывает ей две комнаты, в которых хранится его коллекция: Сезанн, Ренуар, Руссо, Матисс, Миро и, естественно, его собственные картины. Как заметила Франсуаза, все они были подписаны, тогда как в мастерской на картинах не было подписи Пикассо.
— Почему? — спрашивает она художника.
— Неподписанную картину, — объясняет он, — гораздо сложнее сбыть, если ее украдут. К тому же подпись — это своего рода прощание… Я подписываю картину только тогда, когда чувствую, что я все сказал, что на ней больше ничего нельзя изменить, что она может с этого момента жить самостоятельно… тогда я отправляю ее сюда.
Другие ритуальные визиты — улица ля Боэти и Буажелу. В квартире на улице ля Боэти все сохранилось в том состоянии, в каком ее покинул Пабло в 1942 году. Закрытые ставни, скопившаяся пыль на оставленных здесь предметах. Это похоже на дворец Спящей красавицы. Зрелище, навевающее меланхолию. Франсуаза настаивает на том, чтобы поскорее покинуть это место.
Буажелу производит еще более тягостное впечатление. За массивными стенами старого замка тоже все покрыто пылью. В огромных помещениях — сыро и холодно, и Франсуазу охватывает озноб… и снова они спешат поскорее покинуть это грустное место…
Не столь неприятным было посещение в 1945 году Бато-Лавуар и его окрестностей. Пабло воскрешал в памяти былые времена, считая их счастливым периодом своей жизни.
Взволнованный и улыбающийся, он показывал Франсуазе, где была его мастерская, где — Хуана Гриса, комнату Макса Жакоба, вспоминал своего друга Аполлинера. Все они, увы, уже покинули этот мир. Затем они прошли на улицу Соль. «Постучав в дверь дома, — рассказывала Франсуаза, — он вошел, не ожидая ответа. Худенькая старушка лежала на кровати. Я осталась стоять у двери, а Пабло говорил с ней тихим голосом. Через несколько минут он положил на стол немного денег. Она поблагодарила его со слезами на глазах, и мы ушли. Пабло не сказал ни слова». Через какое-то время, овладев собой, он наконец объяснил: «Эта женщина — Жермен Пичот. Когда она была молодой и красивой, она доставила столько страданий одному из моих друзей, что он покончил с собой. Она вскружила голову многим. А теперь она старая, бедная и несчастная».
Бывали и забавные сцены, свидетельницей которых стала Франсуаза, — это встречи с торговцами картин. В этот период Пикассо, не порывая сотрудничества с Канвейлером, стал продавать свои картины одному из его конкурентов Луи Карре, чья галерея на авеню Мессин процветала. В это время популярность Пабло чрезвычайно возросла, но цены на его картины оставались примерно на одном и том же уровне. Его вступление в коммунистическую партию сильно охладило энтузиазм заокеанских торговцев, а они были его основными покупателями. И тогда он решил сыграть на соперничестве этих двух конкурентов. Принимая Луи Карре, он вынуждал Канвейлера ожидать часами в приемной, что заставляло торговца изрядно нервничать… и наоборот. Но подобная тактика едва ли была эффективной, тем более что Пикассо значительно поднял цены…
И тут появляется американец Сэм Кутц, сорока восьми лет, настоящий «дьявол», куритель толстых сигар, вытаскивающий из портфеля не менее толстые пачки долларов. Он поддерживает молодых художников нью-йоркской школы. Но чтобы показать себя серьезным ценителем и знатоком живописи, он намерен выставить значительное число работ Пикассо. Пабло ликует: он отыскал человека, который поднимет его котировку. И действительно, Кутц знакомится с работами мэтра и, рассматривая каждую из них и уточняя ее цену, очень завышенную, произносит: «Я покупаю» между двумя затяжками сигары.
Хитрый Пабло, изображая полное безразличие, скрывает свой восторг и ограничивается тем, что предлагает приехать через несколько месяцев. Теперь он вооружен против Канвейлера. Но упрямый, неуступчивый торговец отказывается платить более высокую цену. Ну что же, решает Пабло, тем хуже для него и продает Кутцу сразу девять полотен по ценам, которые обескураживают его противника. В конце концов Канвейлер вынужден сдаться, но ему нечего жаловаться, так как он остался основным торговцем картин Пикассо. Взаимоотношения Пикассо и Канвейлера всегда были очень сложными: привязанность смешивалась с недоверием, каждый пытался обвести другого… и не стоит забывать, что позже Канвейлер, помимо монографии «Скульптура Пикассо» (1948), опубликует «Мои галереи и мои художники» и «Эстетические признания», где поделится интересными воспоминаниями о своем клиенте, который был также его другом.
Гольф-Жуан. Июль 1947 года. Перед домом Луи Форта останавливается роскошная машина, на которой прибыл Пабло из Парижа. Позднее к нему присоединится Франсуаза, предпочитающая ездить на поезде, а с ней няня и маленький Клод — крепкий малыш с живыми черными глазами, поразительно похожий на отца. Пабло очень гордится сыном, делает много его портретов.
Каждое утро, около одиннадцати часов, Пабло с семьей отправляется на пляж Гольф-Жуана, там у них свой угол, который не занимают другие отдыхающие из уважения к выдающемуся художнику. А после обеда Марсель везет Пикассо в замок в Антибе, где он работает, как и в предыдущем году, над огромной композицией Улисс и сирены.
Дор де ля Сушер мечтает создать в замке Музей Пикассо. Но замок находится в столь бедственном состоянии, что он не решается даже пускать публику в залы, декорированные художником. С огромным трудом он добивается небольших кредитов, а затем сталкивается с Управлением музеев Франции, которое горит желанием переправить произведения Пикассо в Париж, в Музей современного искусства на авеню Президента Вильсона.
— Не может быть и речи! — категорически заявляет Пабло. Он настаивает на том, чтобы все его произведения остались именно в том окружении, которое их вдохновило.