Пиковый туз
Шрифт:
– Ты наживаешься на этой истории? Ни в жизнь не поверю! – хмыкнул Митя. – Но я не понимаю этот карамболь, ей Богу не понимаю.
– Денег я ему дал за ценные сведения. А это, – Мармеладов подбросил украшение на ладони и отдал почтмейстеру, – верни фрейлине. Немедля! Прекрасный повод нанести поздний визит барышне, запавшей тебе в сердце.
– Приятная, спорить не стану. Но откуда ты вывел сердечный интерес?
– Иначе ты бы не бросался с кулаками на ее обидчика, не разобравшись, сгоряча.
Митя покраснел, радуясь, что в темном парке его смущение не слишком заметно и поспешно увел тему на другое.
– Кого упоминал этот гнус? Не помню имя и отчество, не вовремя ты, братец, перебил…
– А-а-а, это голытьба в Москве повадилась так слуг называть. Любой лакей – Алешка,
Они вышли из парка и свистнули извозчика. Пока пролетка подъезжала, гремя ободами колес по мостовой, Мармеладов негромко подытожил:
– Сбежавший разбойник или его дружки никогда не устоят перед чисто человеческим желанием – поживиться. Эти непременно отобрали бы цацу, в семь тысяч оцененную, у погибшей Лизаветы Генриховны. Но тогда зачем руки кровью пачкать?! Нет, у злодея желания нечеловеческие. Он знал своих жертв и сводил с ними личный счет. Наслаждался их беспомощностью, мольбами… Чувствую ненависть, лютую и безжалостную. Но еще сильнее – одержимость! Пикового туза выставляет напоказ, вместо подписи: глядите, моих рук дело. А убивает ради идеи, которая для него лично дороже золота. И вот это, доложу я тебе, по-настоящему жутко.
V
Расставшись с приятелем, Мармеладов отправился домой. Но передумал. Велел извозчику проехать чуть дальше и остановить колымагу возле церкви.
– Поздно спохватился, барин, грехи замаливать, – прошамкал беззубый возница. – Свечи уж выгорели…
– Никогда не поздно, – назидательно сказал сыщик, опуская в трясущуюся руку пару монет, – замаливать старые грехи и совершать новые.
Повернулся спиной к храму и пошел в карточный притон по соседству. Владелец его, отставной штабс-капитан Еропкин, слыл человеком прижимистым. Вина ставил дрянные, да и водку тоже. Сукно на столах пестрело заплатами. Подсвечники из дешевых, не чета золоченым канделябрам Английского клуба. Приходил сюда народ небогатый: приказчики, артельные бригадиры, коллежские регистраторы и провинциальные секретари. Студенты прибегали, с горстью медяков на удачу. По пятницам наведывался околоточный надзиратель. Сводил брови и рычал: «Ужо я вас, пр-р-роходимцы!» Хозяин уводил его в отдельный кабинет, где полицейский начальник опрокидывал рюмку французского коньяку, а после получал в знак особого расположения банковский билет неизвестного достоинства – то есть, им обоим прекрасно известного, но гости как не старались, ни разу не сумели углядеть, какую бумажку прячет в кулаке служитель закона.
– Пришлю городового, пущай дежурит у дверей, – басил тот вполне дружелюбно, но спохватывался и раскатывал по залу с прежней строгостью, – чтобы эти печенеги чего не набезобр-р-разили!
И на прощанье, вполголоса:
– Ты, Кузьма Григорьич, того… Не позволяй моим охламонам проигрывать казенное обмундирование. Ставят, понимаешь, на кон то сапоги, то фуражку с номерной бляхой, чер-р-рти окаянные.
Штабс поддакивал, сверкая хитрыми глазами. Он не принимал в залог вещи или драгоценности. Любой портсигар или часы могут оказаться крадеными, с ними проблем не оберешься. А монеты или банкноты попробуй-ка, отследи. Докажи, что ворованные! Поэтому игра за столами шла исключительно на деньги.
На чем не экономил скупердяй Еропкин, так это на картах. Колоды новенькие, не стриженные, без заломов и отметин. Пергаментную обертку с хрустом рвали прямо перед игрой, чтобы пресечь любое плутовство. Шулеров в притоне не жаловали, коль скоро попадались – нещадно били, а лишь потом отдавали полиции. Однако ловкачи все равно пробирались под видом ротозеев из мелких чинов или тех же студентов. Охватив цепким взглядом дюжину столов, Мармеладов приметил минимум трех.
Толстый лапотник в ситцевой блузе прилагал огромные старания, чтобы казаться неуклюжим увальнем. Ронял карты, время от времени переспрашивал – по правилам ли будет сходить вот эдак? Игроки, уставшие от вина и сигаретного дыма, обсуждали: везет же недотепе. Горка монет перед ним неуклонно росла, от выигрышей жирдяй конфузился, покрывался испариной и невнятно лопотал. Но сыщик видел: пальцы-колбаски сдают карты с верха колоды, а для себя выдергивают из-под низа, куда заранее
Брюнет с мелкими усиками, похожий на итальянца, но назвавшийся Князем Тифлисским, выбрал иную тактику: травил сальные анекдоты. Противники начинали хохотать, в этот момент плут подсовывал одному из них колоду на резку. Те тыкали пальцем не глядя, задыхаясь, смаргивая набежавшие слезинки – истории у чернявого и впрямь смешные, до колик. А шустрец заранее делил стопку острым ногтем большого пальца и сносил карты как ему выгодно. Каждую третью игру сознательно пускал на ветер, чтобы отвести подозрения, но ставки делал минимальные и оставался в выигрыше.
Третий вышагивал от стола к столу, разодетый франтом. Ждал, пока какой-нибудь картежник уйдет с проклятиями, проигравшись в пух и прах. Тогда можно занять освободившееся место и обобрать победителя. То, что это тоже шулер, Мармеладов вывел после недолгого наблюдения. Во-первых, щеголь раскусил первых двух обманщиков и не стал подсаживаться к ним. Нет смысла грызться с волками, ведь еще за десятью столами сидят непуганые бараны, готовые к стрижке золотого руна. Во-вторых, в душном помещении все давно разделись до рубах, а этот не снимал ни сюртука с высокой талией, ни жилетки из серо-голубого казинета [27] . Наверное, в рукавах или потайных кармашках припрятаны нужные карты.
27
Недорогая полушерстяная ткань.
– Ну-с, извольте получить семьдесят рублей, – писарь из нотариальной конторы раздраженно бросил ассигнации поверх выложенных веером туза, десятки, короля, дамы и валета. Бубновой масти.
– Мажорная квинта, да еще и на козырях. Ух, везет басурманину! – зашептались немногочисленные зрители, а казинетовый поспешил плюхнуться в кресло.
– Сыграем на все? – предложил он.
В ответ соперник молча смахнул рукавом цифры, записанные в столбик прямо на лоснящемся, затертом до дыр сукне. Очертил мелом квадрат для подсчета очков. Кивнул, приглашая сдавать. Франт осклабился и сгреб колоду.
– Вишь-ты, головой трясет, аки китайский болванчик… По-нашенски ни бельмеса! – зеваки переключились с выигрышных стратегий на личность удачливого игрока.
Прошли те времена, когда француз в узком фраке или немец с моноклем вызывали удивление московской публики. Сейчас многие, не только из высшего света, но даже и среди мещан, стремятся подражать европейской моде. Нарядиться так, чтобы тебе вслед свистели удивленные прохожие, а мелкие сорванцы бежали вслед, до угла, желая подольше любоваться на заморское чудо – такое мало кому удается. Но этот человек привлекал взгляды в любом месте, где бы ни появился. Он выделялся из толпы уже одним лишь высоким ростом, но вдобавок носил шитый золотом халат. Лицо его цветом напоминало взболтанный яичный желток. Глаза – узкие щелочки, словно постоянно щурятся от яркого света. Длинные, как у девицы, волосы собраны в конский хвост, а на лбу и висках выбриты проплешины. Азиатец, редкий гость в белокаменной. За таким мальчишки по улицам следуют в почтительном молчании: не сразу сообразишь, как дразнить и про что зубоскалить – вон, сколько поводов, аж оторопь берет. Завсегдатаи еропкинского дома тоже быстро выдохлись и пришли к выводу: болванчик, сиречь, болван, а дуракам – счастье, оттого и везет нехристю.
– Кто бы мне объяснил… – пробормотал Мармеладов.
Бойкий старик из числа наблюдателей повернулся к сыщику.
– С превеликой охотой, сударик мой. За этим столом играют в безик. Кто первым наберет тысячу очков, тому весь банк и достанется. Хороший банк, солидный. Не убоюсь слова «банчище»! Семьдесят рублей нонешних, да с прежних выигрышей сто тридцать целковых, пожалуй, наберется. И с другой стороны Жилет аналогичную сумму ставит. Четыреста рублей за партию, видали вы такое?!
Скрипучий голос звучал достаточно громко, чтобы заманить всех присутствующих. Игроки вытягивали шеи от других столов, кто-то бросал свои карты с неудачным раскладом и подходил посмотреть. Многим такой кучи денег хватило бы на целый год, а выиграть ее одним махом никто и не мечтал.