Шрифт:
Владимир Михайлов
Пилот экстра-класса
– Ну вот, кажется, и все, - сказал Говор.
– Теперь все, - согласился Серегин.
– Да, еще одно: мой пилот. Вы подобрали?
Серегин кивнул с маленьким запозданием; эта пауза не ускользнула от Говора.
– Вас что-то смущает?
– Пожалуй, да, - сознался Серегин. Он выпятил нижнюю губу, склонил голову влево и повторил: - Пожалуй, да.
– Честное слово, я не знаю, до чего мы так дойдем. Что, неужели нельзя уже найти приличного пилота? Зачем же вы советовали мне отпустить Моргуна на звезды? После него мне нужен очень хороший пилот. С другим я просто
– Судя по знакам отличия, он хороший пилот, - сказал Серегин.
– У него их полная грудь.
– В чем же дело?
– Хотел бы я знать, в чем дело, - сказал Серегин, скептически покачивая головой.
– Опыта у него, по-видимому, достаточно. Но что-то такое есть в нем...
– Это лучше, чем когда нет ничего, - прервал Говор.
– Вы ознакомились с документами? Да, впрочем, Резерв не прислал бы мне кого попало. Они меня знают.
– Я тоже так думаю, - сказал Серегин, не моргнув глазом.
– Да кто вас не знает?
– Говор покосился на него; Серегин был непроницаемо серьезен. Документов у него пока нет, по его словам, их сейчас оформляет Резерв. А так, с виду, парень в порядке.
– Какой класс?
– Экстра.
Говор поднялся с кресла с таким видом, словно собирался немедленно засучить рукава и кинуться в атаку.
– Вы начинаете острить?
– Я ничего не начинаю, - невозмутимо сказал Серегин.
– У него экстра-класс. Не думаю, чтобы он врал.
– М-да, - буркнул Говор.
– Вот в том-то и дело.
– Я вас понимаю. Пилоты экстра-класса не каждый день идут на корабли малого радиуса.
– Да, не каждый день. Точнее, это первый случаи.
– Вы правы: тут что-то не так. Может быть, возраст? Как его зовут?
– Рогов.
– Рогов, Рогов... Где-то что-то... Напомните, Серегин.
– Когда-то вы хотели взять пилота с такой фамилией. Только он передумал и ушел на звезды. У него был первый класс.
– Значит, он получил экстра и решил принять наше предложение? Странно...
– Да нет же, - терпеливо сказал Серегин.
– Вы забыли; это было давно. Того два года назад списали по возрасту.
– Зачем же вы привели его, Серегин?
– Это не он. Возможно, его сын. Ему лет сорок - сорок пять...
Говор уселся на угол стола и скрестил руки на груди.
– Что же вас смущает? Я вас знаю, Серегин, вы не станете сомневаться зря. Ну отвечайте же, бестолковый человек!
Серегин пожал плечами.
– Ничего определенного. Но, когда я смотрю ему в глаза, мне кажется, что он куда старше всех нас.
– Возможно, усталость, - предположил Говор.
– Да, наверное, усталость. Он хочет отдохнуть здесь, в системе. Но вы сказали ему, что работа у нас очень напряженная? Иногда из-за одного человека приходится гонять машину чуть ли не на другой конец солнечной системы. Такова космическая ветвь геронтологии.
– Соскользнув со стола, Говор заложил руки за спину, гордо выпятил живот.
– Если где-нибудь на Энцеладе человеку удается дожить до ста двадцати, мы вынуждены облазить всю планету, чтобы в конечном итоге убедиться в том, что там нет никаких специфических условий, ведущих к увеличению продолжительности жизни, а просто у человека хорошая наследственность. Помните, сколько нам пришлось попотеть из-за Карселадзе?
– Помню.
– Все-то вы помните! Где этот пилот? На следующей неделе я хочу выслать группу к Сатурну, на Титан. Я сам пойду с нею. Не исключено, что там окажется что-то интересное. Где же он? Нельзя заставлять пилота экстракласса ждать столько времени! Ей-богу, Серегин, вы иногда так злите меня, что я начинаю думать: человечество просто не заслуживает того продления жизни, ради которого я тут чуть ли не разрываюсь на части. Не говоря уже о бессмертии, которого оно заведомо не заработало. Даже вы нет; а заметьте: вас я считаю одним из лучших представителей человечества. Это чтобы вы не обижались.
Серегин не улыбнулся.
– Я не обижаюсь, - сказал он.
– Пилот здесь, рядом.
– Ну вот, я так и думал. И вы только сейчас снисходите до того, чтобы уведомить меня об этом, а пилот изнывает от скучного ожидания в приемной. Или вы думаете, что его может интересовать телепрограмма? Нет, если бы не ваша способность подбирать такие блестящие группы, я бы вас... Каково теперь по вашей милости мнение этого пилота обо мне? Он думает, что шеф института - старый дурак и вовсе не заботится о людях, хотя именно он должен бы... Впрочем, я не уверен, что вы судите иначе.
Серегин покачал головой:
– Нет.
– Тогда идемте к нему.
– Только я хочу предупредить вас...
– Ничего не желаю слушать, - отрезал Говор.
– Где он? В конце концов, имею я право поговорить с ним?
Не по возрасту стремительными шагами Говор пересек кабинет и рывком распахнул дверь в приемную.
Навстречу Говору поднялся старик. Его длинное, костистое лицо обтягивала сухая, с красными прожилками кожа. Старик выпрямился во весь рост, но привычка сутулиться укоренилась слишком глубоко. Старик неуверенно шагнул вперед.
– Я пришел, Говор, - сказал он. Голос его дрожал; старик чувствовал, что произвести благоприятное впечатление ему не удалось.
– Я пришел. Когда-то ты обещал сделать для меня все, что я захочу. Так вот, я хочу, чтобы ты взял меня.
– Ну вот, - сказал Говор, с досадой ударив себя руками по бедрам.
– Ну вот. Этого только мне не хватало.
– Я ведь немногим старше тебя, Говор, - сказал старик.
– И я неплохо летал, а? Нет, скажи прямо: разве я плохо летал? Вспомни. Другие забыли это, они не возьмут меня. Но ведь ты не можешь забыть! И ты возьмешь меня, Говор!
– Он говорил все быстрее, чтобы не дать никому вставить слово. Сейчас у тебя нет пилота, я узнал. У меня все с собой...
– Негнущимися пальцами старик полез в карман.
– Вот сертификат, вот книжка... Правда, на них этот проклятый штамп. Но ты уберешь его! А, Говор? На, вот они. Возьми! Или скажи ему...
– Старик ткнул документами в сторону Серегина. Скажи, пусть он возьмет и сделает все, что надо. И мы полетим опять, а, Говор?
Говор тяжело вздохнул, покосился на Серегина, затем подошел к старику. Говор отвел в сторону документы и обнял старика за плечи.
– Ну садись, старина, - сказал он.
– Садись, и поговорим еще. Хотя у меня мало времени, чертовски мало.
– Узнаю тебя, - сказал старик и мелко захихикал.
– Раз кто-то чертыхается, значит, Говора не придется искать далеко. А ты тоже стареешь, - отметил он не без удовлетворения.
– Это естественный процесс, - сказал Говор недовольно.
– Но давай-ка поговорим о деле. Ты все-таки хочешь летать. Но ты ведь давно знаешь, Твор, буйная твоя головушка, что не полетишь. Все комиссии, начиная с психологов...