Пилот экстра-класса
Шрифт:
– Здесь вы совсем похожи, - констатировал Говор.
– Что же, Серегин, будем считать факт установленным? Но я предвижу, что все наши коллеги будут требовать бесконечного количества доказательств. Может быть, посмотрим еще дальше?
– Я думаю, - сказал Серегин, - что это мы еще успеем сделать. Меня интересует другое: сколько лет вы уже не летаете?
– Семьдесят, - после паузы проговорил Рогов. Он поднял на Серегина спокойный взгляд.
– Вы боитесь, что это повлияет?.. Я тоже опасался. Но, наверное, эти рефлексы не исчезают. Во всяком случае, в Резерве прошел все испытания, стажировался на последних моделях. Мне даже сохранили экстра-класс.
– Да нет, в этом мы не сомневаемся, друг мой, - вмешался Говор.
– Дело не в этом. Мы не понимаем, как вы могли столько времени жить на Земле - и не попасть в картотеку. Хотя, возможно, у наших земных коллег служба поставлена хуже - на Земле столько народу...
– Не знаю, - сказал Рогов и пожал плечами.
– Об этом я не думал. Просто жил, и все. Семьдесят лет - они уходят незаметно...
– Незаметно. Семьдесят лет. Тут невольно позавидуешь, а, Серегин? Человек просто жил... Кстати, Рогов первого класса не родня вам?
– Сын.
– Понятно. Но подождите, Рогов. А ваши друзья?
– Друзья, - повторил Рогов медленно, словно обдумывая это слово.
– У меня их было много.
– Вот те, с кем вы летали.
– С кем летал... Ну, Мак-Манус и Мон - это раз. Они умерли.
– Давно?
– Да; я уж не помню точно когда. Потом Выходили другие: Грюнер, Холлис, Семеркин...
– А эти?
– Тоже.
– Так, так, - сказал Говор. Наступила тишина, только едва слышно жужжал кристаллофон, записывающий весь разговор.
– Ну, а кого еще вы помните из друзей?
– Пришлось бы долго перечислять, - сказал Рогов.
– Ну да, за столько лет... И все они умерли давно?
– Почти все, - кивнул Рогов. Он помолчал.
– Только Тышкевич и Цинис...
– Ну, ну? Что же они?
– Они тоже жили долго.
– Ну сколько же?
– Говор потер руки.
– Тышкевич погиб совсем недавно. Он работал на Южной термоцентрали. Что-то там произошло такое...
– Да, помню это событие. Итак, погиб. Сколько ему было?
– Он был года на три или четыре моложе меня. На три, кажется.
– Потрясающе, а, Серегин?
– Говор ходил по кабинету, вздымая кулаки. Значит, ему было тоже двести с лишним! И погиб несколько лет назад! А мы с вами раскатываем по всей солнечной... А второй, как его?
– Цинис? Он погиб раньше, в полете. Он не ушел на Землю. Ему было, помнится, сто шестьдесят... Это было давно. Мы тогда еще скрывали возраст - боялись, что спишут.
– Да, - гневно сказал Говор.
– Да!
– крикнул он.
– Тут и не заметишь, как сойдешь с ума! Погиб. Вы понимаете, Серегин: никто из них не умер своей смертью. Оба погибли! Вы хоть соображаете, о чем это заставляет думать? Ах, если бы вы раньше!..
– Очень просто, - сказал Серегин.
– На них не обращали внимания именно потому, что они - Рогов, например, - выглядят людьми средних лет. Конечно, будь у них морщины и борода...
– Это я понимаю. Но они сами не могли же не задуматься!
– Конечно, - сказал Рогов медленно, - мы понимали, что это необычно. Но мало ли каких необычностей насмотрелись мы по ту сторону атмосферы? Обо всем не расскажешь и в двести лет... Нам хотелось летать. А потом стало неудобно...
– Ну да, - сказал Серегин.
– Он женился.
– Чепуха, - сказал Говор.
– Я вам скажу, в чем дело: они все суеверны, Серегин. И боялись - ну, что мы их сглазим, например. А?
Рогов улыбнулся.
– И вам... не надоело жить?
– Нет, - сказал Рогов.
– Мне хочется еще полетать. Только не так далеко. На ближних орбитах. Все-таки в конечном итоге лежать хочется в своей планете.
– "В своей планете"...
– пробормотал Говор.
Засунув руки в карманы, он пересек кабинет по диагонали. Локти смешно торчали в стороны. В углу он постоял, опустив голову. Резко повернулся. Снова зашагал - на этот раз быстрее, резко ударяя каблуками.
– Лежать - в своей - планете, - повторил он громко, раздельно. Вытащив руки из карманов, он широко расставил их и резко опустил, хлопнув себя по бедрам.
– В своей планете!
– крикнул он.
– А? Каково?
В следующий миг он оказался возле пилота и неожиданно сильно ударил его по плечу.
– Этого не обещаю!
– сказал он торжественно и помахал ушибленной ладонью.
– Насчет своей планеты.
Рогов покосился на него.
– Думаете, не выдержу в рейсе?
– Нет, не это. Но похоже, что вам не суждено лежать в земле.
– Жаль, - сказал Рогов.
– Где же?
– Нигде. Жить. Просто жить. Потому что все, что вы тут рассказали, а мы - поверили, чертовски смахивает... На что это смахивает, Серегин?
На элементарное бессмертие, - сказал Серегин по обыкновению коротко и сухо.
– Да, - торжествующе сказал Говор.
– Вот именно.
Во взгляде Говора было такое ликование, словно это именно он, а не кто-нибудь другой обрел бессмертие.
– Но, я вижу, Рогов, вы даже не очень взволнованы? Ничего, это придет позже, а пока продолжим. Отвечайте, где вы это подхватили?
Рогов задумчиво взглянул на свои ладони.
– Ну, быстрее. Надеюсь, там у вас нет шпаргалки? Итак, я имею в виду бессмертие. Когда вы... Ну, когда вы перестали стареть, что ли. Одним словом, когда вы это почувствовали?
Рогов покачал головой.
– Не знаю. Откровенно говоря, я и сейчас ничего не чувствую.
– Абсолютно ничего?
– Чувствую, что все в норме.
– Так, чудесно... Попробуем иначе. Эти два друга - те, которые погибли, - где вы с ними летали?