Пилот на войне
Шрифт:
— Ну что? — Семен показался из кабины. — У кого руки из жопы? У тебя, Роднин, или у товарища пилота? Почему у меня все работает?!
Цапко раздавил сигарету и устремился к машине. Точно, пора валить, пока не достало отдачей — уж очень боевое настроение наблюдалось на лицах Симкина и Цапко. Сейчас ведь начнут выгрызать печенки друг другу, а потом и за окружающих примутся.
Я сбежал.
Ангарный лифт до третьей палубы, а в коридоре…
Вместо блаженного спокойствия меня захлестнул водоворот: людей, слов, громких криков, суеты. По
Ого!
Да тут целый митинг!
Лифтовая площадка вообще-то располагает. Места много. А как иначе? Лифты — залог оперативного приведения экипажа по боевому расписанию. Поэтому размеры площадок рассчитаны так, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах здесь не возникало заторов. Жилая палуба — не исключение.
Напротив лифтов над головами многолюдного собрания возвышалась голова моего тезки, Андрея Белоконя. Его пресс-офицерская карьера на «Трех Святителях» закончилась в связи с безвозвратной убылью матчасти, но должность и энтузиазм остались.
Белоконь еще и комэск-раз, так что его воспитанники были в центре митинга в полном составе. Ну конечно: Свешников, Вельский, Рахолла, Гаврин, Сумароков, Цимисхий… да все здесь. Знакомые затылки в две шеренги.
Интересно, куда взгромоздился Белоконь, раз так здорово возвышается — по пояс над людским озером.
— …месть, товарищи! Справедливое воздаяние! Когда мы пойдем на вылет, наши сердца должны пламенеть ненавистью! Клоны опять и опять переходят границы законов войны и человечности! Так неужели мы будем терпеть?! Доколе, товарищи?! Пусть славное имя «Принца Астурийского» огненным отпечатком останется в наших душах, чтобы рука не дрогнула, чтобы даже тень сомнения не закралась, когда быстрые крылья наших могучих машин понесут расплату коварному врагу! Итак: нет — жалости! Нет — пощаде!
Ужас какой.
Задыхается, размахивает свернутыми в трубку бумагами и продолжает вещать. И ведь прет Белоконя на чистом духе, без всяких допингов!
Я оглядел ближайших соседей.
Во! Связист Илларион Забалуев. То что нужно! Связисты всегда в курсе всех событий.
— Товарищ капитан третьего ранга… — прошептал я, аккуратно дергая нужный рукав.
— А? — Он обернулся.
— Вы не знаете, что случилось? А то я только с вахты. И тут такое. — Свистящий шепот, нас еле слышно из-за белоконного грохота от переборки до переборки.
— Шифровка из штаба флота! — Кап-три наклонялся поближе. — Клоны применили термоядерные торпеды по авианосцу «Принц Астурийский»!
Я обомлел.
Ноги сделались ватные.
Это вам не какие-то иокастинские слухи насчет линкора «Пересвет». Это шифровка из штаба! Если штаб распространяет такую информацию среди личного состава (или с чего бы Белоконю так надрываться?), значит, неминуемо последуют оргвыводы.
Какой оргвывод следует за нанесением ядерного удара по нашему вымпелу?
Ровно один.
Поэтому в животе поднимается волна холода, а ноги слабеют.
— Клоны опять прислали официальную ноту, что ТЯО применено с мятежного борта, захваченного манихейскими инсургентами. Да только кто же в такое два раза поверит?
— Опять? — прошептал я.
— Ты что, лейтенант? Уже час весь флот гудит! Ах, ты же с вахты! На Иокасте…
— Так это правда?!
— Если в шифровку включили, надо думать.
— И что?
— Как что? — В глазах констатация моей окончательной тупости. — Как что?! Пришел приказ на распечатывание термоядерных погребов! Авиакрылу «Дзуйхо» сейчас отгружают комплект подвесных пушек с калифорниевым боеприпасом, тактические ракеты со спец-БЧ. На линкорах тяжелые МРК монтируются с боеголовками «Конус», да и часть торпедоносных эскадрилий тоже получили «Конусы».
«Конус»…
Двухгигатонное петербургиевое чудовище. Эквивалент двух миллиардов тонн тротила. На европейский «Пацифик» их влезает десять штук. Изготовлены по конверсии терраформирующих бомб. Тех самых, что могут придавать дополнительное вращение целой планете.
Десять «Пацификов», сотня БЧ — это гарантированный конец любой биологической жизни на любом небесном теле.
Что же делается, товарищи?!
— …били, бьем и будем бить конкордианскую нечисть! — заключил Белоконь.
— Ура! Ура! Ур-р-ра! — откликнулись его бойцы.
А мы — все остальные — промолчали. Уж очень повод для «ура» страшненький.
— Теперь, товарищи, прошу расходиться. Не будем создавать давку на лифтовой площадке.
Митинг раскололся, распался, и народ ушел.
Покидая лифтовую, я слышал, как торпедоносцы Яхнина горячо обсуждали новости.
— Парни!
— …это противоречит всем конвенциям!
— Ага, ты это клонам скажи…
— …и экипажу «Принца Астурийского».
— Парни!
— Здравый смысл! Это против здравого смысла! Нельзя забрасывать планету термоядерными БЧ! Зачем?!
— Это смотря какую планету.
— А как же мораль? Этика военнослужащего? «Конус» ведь не разбирает кто военный, а кто гражданский! Шарахнет ударной волной, только кишки полетят километров так на триста!
— Парни! Тихо, мать же вашу! — Это голос Яхнина. — Вы офицеры или дерьмо?! Никаких приказов пока не поступало! А как поступят — будете выполнять! Как миленькие! Паникеров и тр-р-репачей лично пристрелю! Никаких рапортов — пулю между ушей! Всё ясно?! Вы меня знаете, за мной не заржавеет…
Голос пропал, заслоненный переборкой и гомонящим коридором.
Было что обсудить. Ой было!
Как выяснилось, АВЛ «Принц Астурийский» заработал «очищение огнем» в системе Фиваида. Случилось это в конце мая, но штаб до поры засекретил сведения. Разбирались. А как разобрались, поступила команда на приведение термоядерных крюйт-камер в полную боевую.
Оно, конечно, правильно.
Если клоны уже два раза использовали ядерное оружие, где гарантия, что не будет и третьего? И пятого, и десятого? Да не по одной торпеде, а сразу сотней?