Пилот особого назначения
Шрифт:
Эскадра отходила.
Эскадра перегруппировывалась.
Блицкриг в данном узле координатной сетки провалился. К сожалению, таких районов было немного.
Мелкие события, маленькие детали жизни складываются в огромный поток, который в состоянии своротить горы. А если не горы, так хотя бы один (не самый представительный) отряд вторжения.
Вурдалак из Кирты наводил ужас на целый город. И никто из ужасавшихся гражданских не знал, что ненормальный, кровожадный псих проредил ряды клонской агентуры
Комендантский час — извольте видеть: оставшиеся две трети не могут действовать так, как собирались, во всю ширь. Агенты, связные, курьеры дипслужбы, диверсанты, наблюдатели — весь сложный механизм нелегальной разведки заскрежетал и принялся сбоить.
А виной всему маленькая соринка в мозгу нездорового человека, выгнанного болезнью на улицы города. Не могли мудрый адмирал Шахрави и весь Сетад-э-Бозорг учесть то, что нездоровый… а что там стесняться, двинутый на всю голову от Вайтштраля до Зервана маньяк окажется военным медиком, прошедшим подготовку в очень непростых войсках! Чья наблюдательность специально тренирована, чья интуиция и рефлексы заточены в весьма специфическом направлении!
Впрочем, в каком именно направлении — неизвестно, ведь кто знает, что творилось в бедной башке доктора Скальпеля?
Однако факт есть факт: милиция, подразделения ГАБ и военные патрули взялись за Кирту вплотную, а Салман дель Пино уговорил главного гарнизонного танкиста вывести полк для внеплановых учений. За ним на запасные площадки потянулись эскадрильи истребителей, части ПКО, а орбитальная крепость встала на усиленный режим несения службы по уставным нормам угрожаемого периода.
И вот: получите и распишитесь!
Клоны!
Зря срывались с направляющих ракеты, зря рвали атмосферу планирующие бомбы, тонны силумита зря перемалывали в пыль тысячи тонн бетона и стальных перекрытий.
Потому что космодромные ангары были пусты.
Потому что танки прятались в тайге.
Там же, на замаскированных позициях, стояли батареи стратегической ПКО.
Мобильные радарные установки, командные пункты, части обеспечения, рембазы и службы тыла, батальоны пехоты, а также осназ флота и ГАБ.
Стратегическая диверсия провалилась, в пустоту пришелся первый, самый страшный ослепляющий удар с низких орбит. Хоть и был он совершенно неожиданным, лакомые мишени оказались вне досягаемости.
В результате второстепенная планета Махаон, на захват которой отводились двенадцать часов, застряла дробиной в крыле армады адмирала Шахрави. И скоро туда подошли подкрепления.
Подкреплениями выпало заниматься мне, вашему скромному повествователю. Как-то это нескромно прозвучало… Скажем так: несомненная курьерская заслуга легла на мои плечи, украшенные липовыми лейтенантскими звездами — так вернее.
Но это случилось в конце того дня — самого длинного в современной истории Объединенных Наций.
Начало было совсем некрасивым и вовсе не геройским.
Итак, планета Грозный, космодром Новогеоргиевск, Сектор 13, Склад № 5, раннее утро по местному времени.
Все мы — Эскадрилья Особого Назначения и приданный взвод осназа — здорово пропотели накануне, пока парились в ходе операции «Фактор К».
Наш рейдер «Левиафан» погиб. Напоролся на неизвестную аномалию X-матрицы и погиб. Ну хоть товарища Иванова спасли — это по нынешним временам уже немало!
Именно благодаря товарищу Иванову я схлопотал внеочередной наряд и вынужден был вскочить в пять утра для дежурного тестирования вверенной матчасти.
Не буду говорить почему, но мы — я, Сантуш и Сеня Разуваев — слегка «превысили», согласно оптимистической оценке последнего. Точнее, пьяные были до полной блокировки тормозных двигателей! Праздник в честь спасения экипажа «Левиафана» и помещения товарища Иванова в медчасть на сутки затянулся.
Опытный Сантуш успел упасть в койку. Сеня, в силу природного раздолбайства, и я, в силу временного понижения везучести, попались хорошо прогретые.
Саша Браун-Железнова в сопровождении старшего лейтенанта Степашина принимала начальство у докторов. Оказавшись в расположении, Иванов пожелал навестить любимый личный состав и навестил.
Дверь жилого модуля растворилась. Мы сильно вздрогнули, так как сфинктерная мембрана открывается с отвратительным чавканьем — очень громко и противно.
— Та-а-ак, — сказал Иванов, оглядывая разгром. — Полагаю, просить дыхнуть излишне?
Это правда. Перегар стоял такой — ножом не возьмешь.
— Не ожидал. От вас, Румянцев, не ожидал. Товарищ Степашин. — Иванов полуобернулся к старлею и между стаканов (отвратительных, пластиковых) упала детоксиновая пачка, брошенная осназовской рукой.
— Вот, закусите. В 5.30 ваше внеочередное дежурство по флуггерам. А теперь: отбой.
Развернулся и ушел.
Утренний ангар уныл и грустен. Шесть «Горынычей», шесть чоругских флуггеров, осназовские «Кирасиры» — все на нашей совести. И тестировать придется по полной, от «А» до «Я».
Ваш невыспавшийся рассказчик изругал дежурную смену техников «бородавками маминой сиси», вооружился планшетом, и мы полезли на первый «Горыныч». Холостой пуск реактора, режимы двигателей, радарная станция, контакт на оружейных пилонах — все наше.
Возле последнего РОК-14 Разуваев взбунтовался. Мы объявили перекур и уселись на посадочный башмак.
Ангар безлюден. Кроме нас, неудачников, и тройки техперсонала, только инженер в штатском, истыкавший датчиками некий хитрый блок из нутра чоругской машины, сержант осназа, минуту назад сменивший караул у внешних ворот; следующие на отдых караульные. Эти также перекуривали.
Электронное табло над дверьми легкой выгородки, отделявшей ангар от «условно жилой» зоны, возвещало 6.37 по местному времени. Огненная цифирь выжжена на доске моей памяти, я ее очень хорошо запомнил.