Пилот штрафной эскадрильи
Шрифт:
Михаил метнулся к ближайшему камню и залег за ним. Сейчас остается только наблюдать за действиями врага.
Выдержки у немца хватило ненадолго. Он выскочил из-за камня и кинулся бежать в сторону леса, явно желая прорваться.
Михаил дал короткую – на три-четыре патрона – очередь. Немец упал. Михаил выждал несколько минут. Лежащего вражеского летчика он видел четко – тот не шевелился. «Неужели случайно убил? Я же вроде бы перед ним стрелял, – огорченно подумал Михаил. – Вдруг немец только ранен? А если
Михаил скрытно описал вокруг лежащего немца дугу, подобрал камень и швырнул его туда, откуда только что пришел. Уловка оказалась не напрасной: немецкий летчик тут же «ожил», перекатился на живот и дважды выстрелил в пустое место.
Михаил дал очередь рядом с его головой. От неожиданности немец дернулся и затих.
– Хенде хох! Пистоле… – Михаил забыл, как будет по-немецки «бросить на землю».
Он вышел из-за камня, держа немца на мушке пулемета.
– Только шевельнись, гад! Так и всажу очередь!
Немец уже вот, в трех метрах, и только сейчас Михаил заметил, что его голова в крови. Он толкнул тело ногой. Летчик не шевелился.
Подобрав у правой руки выпавший пистолет, Михаил сунул его себе за пояс. Решил было пульс пощупать, да увидел широко открытые глаза немца – в них отражалось небо. Готов! Михаила передернуло. Вроде и не хотел убивать, а вышло, что наповал.
Михаил опустил пулемет на землю и обыскал карманы убитого. В нагрудном кармане куртки нашел документы на имя Пауля Шульце. Забрал зажигалку, хотя сам не курил – уж больно изящная вещица, – и отошел: пусть валяется здесь, не хоронить же его.
Подобрав пулемет, он пошел по направлению к самолету.
Летчица по-прежнему сидела за камнем рядом с самолетом, сжимая в руке наган.
– А немец где?
– Убил я его. Отстреливался, гад. Сдался бы – остался бы жив.
– Туда ему и дорога.
Девушка поднялась с земли, забралась в кабину. Михаил пристроил пулемет на вертлюг и подошел к винту. Немного прокрутив его, он поставил винт в положение компрессии цилиндра.
– Зажигание!
– Включила!
Михаил резко крутанул винт и отскочил в сторону. Двигатель взревел. Пилот быстро забрался в кабину и пристегнулся.
Летчица пошла на взлет. Самолет попрыгивал на кочках, но скорость набирал. И вдруг – удар, треск! Небо стало на дыбы, мотор заглох.
В наступившей тишине стало слышно, как из бензобака капает горючее. «Надо выбираться быстрее, пока живьем не сгорел», – подумал Михаил. Он с трудом отстегнул привязные ремни, вывалился из кабины, оглянулся и увидел, что самолет лежит кверху шасси. Вернее, колесо было только одно. Второе валялось неподалеку, снесенное камнем. В траве камня было почти не видно, но, как понял Михаил, он-то и явился причиной аварии. А что же летчица?
Михаил подобрался к передней кабине, расстегнул замок ремней, принял на руки
Михаил вновь бросился к самолету, заглянул в первую кабину, вытащил планшет с картами и кожаную сумку – в таких связники перевозили почту. Все это он отбросил подальше от самолета. Потом снял с вертлюга пулемет – все-таки с оружием он чувствовал себя увереннее.
По правилам, с потерпевшего аварию самолета полагалось снять еще и бортовые часы, но уж больно рискованно: бензин-то капает. Ну ее к черту, железяку эту!
Михаил отошел от самолета, подобрал планшет и сумку и вернулся к своей летчице. Между тем девушка начала приходить в себя.
– Что случилось? Я ничего не помню, – сказала девушка, ощупывая ушибленный при падении самолета лоб.
– На разбеге шасси на камень наскочило, колесо отлетело, и мы перевернулись.
– Ой, что же теперь будет? – От ужаса глаза летчицы округлились.
– Не переживай, можно ведь сказать, что это «мессер» нас подбил, вот мы и сели на вынужденную. А впрочем, самолетик можно попробовать подремонтировать – винт заменить, а стойку шасси перевернуть. И все дела! Ты-то сама как?
– Голова болит, и шишка вот тут. – Девушка осторожно коснулась области темени.
– Руки-ноги целы? Подвигай!
– Целы, не болят. А врать нехорошо – я комсомолка.
– Дура ты в первую очередь! Ты думаешь, тебя похвалят за то, что самолет перевернула? В штрафбат сошлют, не сомневайся. Правда, я не знаю, есть ли женский. Или из авиации турнут. Так что выбирай!
– У меня же в самолете сумка с пакетом, – попыталась подняться летчица, с ужасом глядя на горящую машину.
– Вытащил я ее уже, вот она. – Михаил показал на документы. – Так ты решай – нам вместе говорить надо! Если подловят на вранье – не миновать беды. Я только что из штрафной эскадрильи и возвращаться туда снова не хочу.
– Ладно, скажем, что «мессер» нас обстрелял.
– Правильно. Мы пошли на посадку, а он нас добить решил. Тут я его и сбил. Труп и самолет его – недалеко, а документы у меня.
Девушка сняла шлем и решительно тряхнула головой:
– Дай планшет.
Летчица вытащила из планшета карту, уверенно ткнула в нее пальцем:
– Мы здесь.
– Ни фига себе! До Калинина еще далеко, передовая вообще в стороне… Как выбираться будем? – спросил Михаил.
– Давай сначала до какой-нибудь деревни доберемся.
По карте они нашли ближайший населенный пункт, но до него было идти километров десять.
– Сама идти сможешь? – с сомнением спросил Михаил.
– Смогу, – сжала губы летчица, но как-то неуверенно она ответила.