Пилюли для феи
Шрифт:
Насколько всё-таки проще жить, когда окружающие понимают твоё желание расскандалиться всласть и решить хоть одну проблему! Вот даже Мастерс не дуется и не злиться. Медиком быть не нужно, чтобы понять: плохо ему и тошно. Голова, наверное, раскалывается. Оборотень её даже руками придерживал, будто боялся, что она укатится. И всё равно поздоровался вежливо. Хоть и отстранённо, как с чужой.
Это тоже настроения не улучшало. А уж слабенькое чириканье феечки за стенкой - в ятевой лаборатории - густо сдобренное страдальческими стонами, и вовсе понижало
Да нет, жалко её, очень жалко! Но раздражает.
– Госпожа Каро, вы записали?
– поинтересовался Росс.
Ну, вот что такое, а?
– Простите, господин Алекс, я задумалась, - покаялась теург.
А что остаётся, если чистый лист без единой строчки и от стола видно прекрасно, как его не прячь.
– Просто эпидемия какая-то, - посетовал альв, откидываясь на спинку кресла. Иди речь не об управляющем «Следом», а о другом существе, то Каро бы сказала: посетовал он раздражённо. А с ним и не поймёшь, что с тоном не так.
– В последнее время все исключительно задумчивы. И что-то мне подсказывает: не по делу.
– Простите, - пролепетала теург, зачем-то суетливо переставляя чернильницу с одного подлокотника на другой и вырывая из блокнота совершенно чистый лист, - я сейчас всё...
– Речь не только о вас, госпожа Каро, - отмахнулся Росс.
– С вами как раз всё понятно. Хотя меня и так и подмывает поговорить об этике. Например, о допустимости личных отношений с женихом заказчицы. Всё-таки у нас тут детективное агентство а не..., - альв прицокнул языком, - ... дом свиданий. Но ведь вы не одиноки в своей задумчивости. Рон!
Оборотень поднял голову, глянув на альва не слишком дружелюбно.
– Я могу понять твоё состояние. И даже разделить его за бутылочкой коньяка. Но не в рабочее время. Давай отложим плач по погибшим и неожиданно непогибшим друзьям на вечер. Это невероятно мужественно и очень в духе...
– Росс снова цыкнул. Словарный запас у него резко сократился, что ли? Или просто временные трудности с подбором эпитетов начались?
– ... настоящих ветеранов. Только несвоевременно.
Каро принялась складывать из вырванного листа лягушку. Только бы не смотреть на судорожно сжатые кулаки Рона и его же побелевшую физиономию с перекатывающимися камешками желваков. Лучше отвлечься, иначе желание запустить в Алекса чернильницей может пересилить доводы разума.
– Яте, - продолжал препарировать Росс, не обращая ни малейшего внимания на душевные страдания сотрудников.
– Могу я надеяться, что блаженная улыбка, время от времени появляющаяся на твоём лице, связана со слишком сильным ударом по голове? Или это всё же влияние близкой весны?
Кажется, желающих объяснить альву, что душевная чёрствость негативно сказывается на репутации начальства, в кабинете прибавилось.
– Отлично, - удовлетворённо заключил Алекс, - теперь вижу, что смог привлечь ваше внимание. Тогда приступим к делу. Серьёзно изучить документы, которые мы изъяли у отца нашей клиентки, я ещё не успел...
– Хорошее слово «изъяли» - буркнул Мастерс, размеренно сжимая и разжимая кулак.
– ... но кое-что выяснить удалось, - благополучно проигнорировав замечание, продолжил Росс.
– Если говорить конкретно, то господин Олэан ежемесячно получал довольно крупные суммы. И тут же их списывал в расход. А спустя десять дней - везде стоит именно эта дата - к нему снова поступали деньги. Закономерность прослеживается ясно. Вторая сумма всегда превышает первую ровно на двадцать пять процентов.
Альв обвёл подчинённых взглядом. Каро оставалось надеяться, что выражение её лица более осмысленное, чем у Рона с Яте. Те выглядели как школяры, которым учитель пытается растолковать особо сложную задачку.
– Никто ничего не поняли, да?
– вздохнул альв.
– Ну, давайте попробуем попроще. Десятого числа каждого месяца фату передают немалую сумму. Он её тут же отправляет третьему лицу - скорее всего, крупному ростовщику или не слишком чистому на руку работнику банка. Деньги в течение десяти дней «прокручиваются», то есть, на них накапливается процент. И вклад, вместе с заработанными процентами, возвращается обратно Олэану. Он же, в свою очередь, отдаёт их владельцу. Естественно, за вычетом своей посреднической доли.
– Ну и что?
– подал мрачный голос Рон.
– Может, это, конечно, и не законно - я в этом не понимаю ничего. Но нам-то до его махинаций какое дело?
– А ты посмотри, как он записывал приход, - Алекс перевернул гроссбух, подтолкнув его в сторону Мастерса.
– В первом столбике сумма, которую он получил. Во втором тоже сумма, но только гораздо меньшая. В третьем, число. И вот эти маленькие суммы не меняются. Их всего три: пятнадцать серебряных эльзаров, одиннадцать серебряных и семь медных, восемь серебром и девять медью. Ничего тебе не напоминает?
– Одиннадцать серебряных и семь медных...
– медленно повторил оборотень, пялясь остекленевшими глазами куда-то в стену.
– Так это же пенсия сержанта!
– Правильно, - кивнул альв, - ежемесячная пенсионная выплата сержанта и рядового, а пятнадцать - это повышенная, за особые заслуги. И вот, например, в прошлом месяце он получил триста с лишним сержантских ставок, две с половиной тысячи рядовых и так далее...
– Да я всё равно ничего не понял!
– раздражённо рыкнул Мастерс.
– Всё просто, - обречённо вздохнул Алекс, видимо отчаявшись заставить сотрудников самостоятельно мозгами шевелить.
– Кто-то имеющий доступ к солдатским пенсиям, прежде чем передать их владельцам, пускал деньги в рост и неплохо на этом наживался. А наш Олэан был посредником. И вот вся эта махинация, - альв постучал ногтём по гроссбуху, - уже тянет лет так на десять каторги. Жонглировать деньгами государства имеет право только Министерство финансов и Казначейство императрицы.
С этой истиной спорить было сложно. Свои монополии корона всегда охраняла особенно тщательно.