Пиноктико
Шрифт:
В которой точно так же можно было бы скользить вместе с Дженни… А потом прижимать её к бортику, лежать вместе с ней в проснувшемся джакузи, целовать, как в первый раз, и ласкать под водой…
— Просто, — сказала Дженни, — я утонула в детстве.
— Как это было? — спросил я. — Хотя, если не хочешь, не рассказывай… Если это детская травма…
— Нет, — сказала Дженни, — ну почему же… Травма-то она травма, но тебе я расскажу…
В течение двух недель Дженни — как я думал — была у родителей в Альгое, а я листал альбомы Ахима в пустой квартире, смотрел видео группы
Их безыскусное музицирование ввергало меня в волнение, я напивался до чёртиков, чтобы потом накуриться… до космического вакуума, и только потом, проспав сутки-трое, снова лениво цеплять за подол проходившую мимо Жизнь…
В одно из таких медленных возвращений мне вдруг пришло в голову, что Дженни как-то долго отсутствует… Её мобильный не отвечал… И у меня шевельнулось подозрение, что Дженни вернулась, сидит над «Контрабасом» в своей клеточке и не спешит мне звонить… Может, потому, что не одна сидит… А так как сидеть там негде, разве что на полу, то, скорее всего, тогда уже и не сидит, а лежит…
На мои звонки никто не отвечал, за дверью было тихо, я спустился по скрипучей деревянной лестнице в проходной двор, зашёл в «Контрабас»…
Зигги не ожидал меня увидеть, он сделал такое лицо, как будто я вернулся из кругосветного путешествия… При этом Зигги должен мне 1700 евро, уже два или три года, и в прошлый раз, когда я его видел всё в том же «Контрабасе», я сказал ему, что пришло время, когда эти деньги мне становятся нужны… Он обещал непременно отдать через неделю, с тех пор он мне не звонил, и теперь, случайно встретив его, было бы наивно полагать… Поэтому я даже ничего у него и не спрашивал, меня больше в тот момент заботило затянувшееся отсутствие Дженни…
Зигги был пьян, причём сначала я подумал, что он притворяется — special for me, но когда он подошёл к моему столу, я понял, что он в самом деле пьян — в стельку… Но special for me у него тоже кое-что было заготовлено…
Он со значительным видом, хоть и шатаясь, достал из-за пазухи чёрный кожаный кошелёк…
Развернул и показал его мне…
— Зигги, садись, — сказал я. — Чего ты стоишь?
Зигги сел напротив меня… Он держал кошелёк двумя руками у меня перед глазами, как будто объявление, которое мне надлежало прочесть… Он начал его щупать, мять пальцами… Он вывернул его наизнанку…
Кошелёк был совершенно пуст. Чёрен и пуст. Я сказал: «Was soll das?» [50]
Зигги сложил кошелёк и протянул его мне…
— Таких кошельков теперь не делают, Йенс. Ты нигде такой не найдёшь.
— А ты где нашёл?
— Это кошелёк моего деда, Йенс, на вот, пощупай, какая лайка… Он как новый, да? Это — необыкновенная вещь, необыкновенная… Вот, держи. Он теперь твой. У меня очень плохие дела, Йенс, по суду я должен выплатить огромную неустойку. По сути, я банкрот, Йенс… Мне очень жаль, Йенс, что я должен тебе это сообщить… Но ты не в накладе, дружище. Этому кошельку нет цены, — Зигги снова поднял со стола кошелёк, раскрыл его и погрузил туда внутрь свой нос… Я подумал, что он хочет высморкаться… Но Зигги наоборот — глубоко вдохнул — как будто там был кокс, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
50
Что
— Это невероятная вещь, Йенс… Это вообще не кошелёк, ты посмотри на эти складочки, — он нежно перебрал пальцами отделения кошелька, — ты пощупай эту кожу, Йенс, — он и вправду взял мою руку, заставил меня прикоснуться к чёрной лайке… После чего снова попытался натянуть кошелёк на собственный нос…
— Он как женская вагина, Йенс… Или даже не как… Это же просто «муши» в чистом виде… Ты понимаешь?
Да, я понял наконец, что Зигги отдаёт долг небольшим спектаклем одного актёра, билет стоил мне 1700 евро… Не знаю, стоят ли домашние заготовки Зигги таких денег… Но был ли у меня выбор?
— Спасибо, Зигги, — сказал я.
— Я знал! — обрадовался он. — Не все способны понять, что держат в руках настоящую вещь в себе… Но ты видишь, видишь — самую суть… Давай выпьем!
— Давай, — сказал я. — Слушай, на тебя не капает?
— Что? — удивился Зигги.
Я подумал, что он слишком пьян, чтобы замечать подобные мелочи… Но на своём лице я ощутил очередную каплю… Да и на чёрной кожице кошелька, который теперь лежал передо мной на столе… Блестела… капелька пота дедушки?
Посмотрев по сторонам, я увидел, что и другие посетители «Контрабаса» чему-то удивляются, что-то ищут вверху, на потолке, показывают туда пальцами…
Потолок в «Контрабасе» всегда был в каких-то потёках, стены — в чёрных смугах… Типа плесень… На самом деле такой стиль… Рустикаль-Industrial, Einst"urzende Neubauten, что-то в таком духе…
Поэтому не сразу стало понятно, что потолок протекает по-настоящему…
Когда же это стало понятно, сам факт капели вызвал тут и там приступы невероятного веселья, в том числе и по ту сторону стойки…
Тони заворковал, как голубь: «Всё, ко мне не обращайтесь, каждому льётся и так то, что он хочет!..»
Но потом он покинул стойку, вышел во двор, скрылся из виду… Какое-то время он отсутствовал, а когда вернулся, подошёл ко мне и сказал:
— Слушай, Йенс, у тебя же наверняка есть ключ от квартиры Дженни?
— Нет, — сказал я, — я забыл ключ в квартире.
— Может, съездишь?
— Да нет, в её квартире. Когда она уезжала. Она не могла нас залить, потому что её там нет… Это кто-то из соседей сверху…
— Потому что её нет, — повторил Тони. — А почему её нет?
— Потому что она в Альгое, у родителей…
— Ты уверен? По-моему, я видел её вчера… Она была с одним типом, странным таким…
Тони снова исчез на какое-то время, вернувшись, он сказал, что в квартире над Дженни сухо — хозяйка открыла дверь…
После чего мы стали спорить, вызывать ли полицию, или выбивать дверь в комнатушку Дженни плечом…
Пока сидевший в уголке Маркус не встал и не подошёл к нам…
— Я работал в Schl"usseldienst [51] , пойдём, посмотрим, чего там…
51
Служба, работающая по вызову, открывающая двери тем, кто, скажем, забыл дома ключ.