Пионер.Прощай СССР
Шрифт:
В принципе, сбежать из-под бдительного ока Бегемота, которая, мне кажется, теперь вообще больше не отойдет от нас ни на шаг, оказалось на удивление не сложно.
Практически весь отряд, во главе с воспитателем и вожатыми, собрался в пацанячьей спальне. Кто-то сидел на кроватях, кто стоял. Но в любом случае центром внимания стали Мишин и почему-то Константин Викторович. Хотя он то уж точно здесь краями.
Главной темой обсуждения, конечно, была наша находка. В данном случае имеется в виду — все сразу. И старый дом, и тоннель, и оружие. Причем, история приключений претерпела некоторые изменения и обросла некоторым нюансами.
В этом месте даже Ряскин, не выдержав, громко хмыкнул. Хотя ему Мишин отвёл не менее героическую роль. В рассказе Васи Антон по очереди тащил девчонок на себе. Я вспомнил реальный подземный ход, а точнее его вид, покачал головой, но вмешиваться не стал. В конце концов, Мишин дождался, наконец, самой настоящей минуты славы. Пусть радуется.
На каждом шагу нам угрожала опасность. Яма, в которую мы упали, в рассказе Мишина напоминала целый каньон. В какой-то момент Вася так увлекся, сочиняя нереальные трудности, что я на полном серьёзе ждал, в сюжете вот-вот появится куча врагов, пытавшихся нам помешать. Пионеры, тем не менее, искренне верили тому, что говорил Вася, восхищенно ахали и внимали каждому его слову, открыв рты. На некоторых лицах даже отчетливо было видно зависть.
Второй звездой вечера стал Константин Викторович. Он вообще вел себя так, словно проделал весь путь с нами, зубами прогрызая дорогу к спасению. Прилизанный активно поддакивал Толстяку и с особым рвением добавлял красок истории, которую рассказывал Вася. При этом еще периодически перехватывал роль сказочника и начинал вещать сам. Мне кажется, пионеры искренне начали верить в его непосредственное участие.
— И тут я слышу крик…– Константин Викторович сделал многозначительную паузу, окинув взглядом всех присутствующих в комнате.
Инициатива от Васи перешла к нему, потому что Вася, похоже, устал говорить без умолку. К тому Толстяку подсунули пакет с печеньем и это занятие на данный момент стало для него более важным. Мишин закидывал вкусняшку в рот, затем глотал ее едва успевая пережевывать.
— Крик…– Снова повторил Константин Викторович трагичным голосом.
— Ну, прям уж крик…– Тихо прокомментировала Селедка. В ответ она сразу получила гневный, взгляд Прилизанного.
— Константин Викторович! — Заорал вожатый. Пионеры восхищенно замерли. Не знаю, что их восхищало. Актерский талант Костика, с которым он описывал нашу встречу в лесу, или затянувшееся время отбоя.
— И я понял, что-то случилось…– Продолжал тем временем Костик, — Сердце замерло в предчувствие беды…
— Конечно, замерло…Дети пропали…– Снова скептически высказалась Тупикина. Однако на нее тут же зашикали сидевшие рядом подростки.
— Петя…– Меня осторожно похлопали по спине.
Я обернулся. Рядом стояла Маша. Она кивнула в сторону выхода из спальни, а потом шустро сама двинулась в сторону двери.
В рассказе вожатого как раз наступил момент нашей встречи, поэтому на меня и Фокину никто не смотрел. Даже Нина Васильевна. Все уставились на Константина Викторовича.
Я медленно сдал назад, пятясь, как рак, а потом вслед за девчонкой выскочил из спальни.
Она уже махала мне рукой от уличного выхода, приглашая
Через пять минут мы сидели в беседке, склонив головы над тетрадью. Той самой, которую Фокина обнаружила в землянке. На улице стемнело, свет падал только от фонаря, стоявшего неподалёку, и от лампочки, которая висела над входом в корпус.
— Охренеть…– Протянул я после прочтения первой же страницы. — Просто охренеть…Но… Твою мать… Этого не может быть. Наверное…
Поднял голову и посмотрел растерянно на Машу.
— Это же…
— Это, Ванечкин, дневник наблюдений. Вел его какой-то учёный. Объект эксперимента — несколько человек, которых исследовали на предмет работы мозга в искусственно созданных условиях. Причем, судя по всему, дневник, так сказать, неофициальный. Похоже, чисто для себя записывал то, что происходило на самом деле. Подозреваю, за такие записи мужика по головке бы не погладили. Видишь, он вообще не стеснялся в выражениях.
Я бестолково пялился на Фокину, пытаясь сложить в голове одно к другому.
— Погоди…Значит…Ты думаешь, этот эксперимент и явился причиной существования псиоников? — Я произнес немного сумасшедшую, с моей точки зрения, мысль вслух и в этот же момент понял, да. Все именно так.
Нам всегда прививали историю, типа псионики появились сами собой. Как грибы, после дождя. Только дождь этот был очень хреновый — третья мировая война. Мол, произошли некие необратимые изменения, которые проявились в том, что стали рождаться дети, имеющие способности. Сначала это приняли за уродство. У кого-то проявился телекинез, у кого-то телепатия. Первые подобные случаи вызвали всплеск массовой истерии. Мол, мутация, все дела. Однако, очень быстро среагировали правительства. Вернее, те их остатки, которые пытались собрать в кучу трепыхающуюся на последнем издыхании цивилизацию.
И кстати…Я никогда не слышал реальной причины, по которой долгое время нас уничтожали. Особый отдел в то время отправлял псиоников на утилизацию без суда и следствия. Типа, а что там судить. Псионик? Значит — виновен. В чем? Опасен для общества. Но реальной причины никто ведь не озвучивал. Официально говорилось лишь о том, что мы обречены на сумасшествие, так как все способности связаны исключительно с мутацией серого вещества. Соответственно, люди, обладающие психометаболизмом или психокинетикой, впадая в безумие, способны не просто причинить вред. Они способны уничтожить все вокруг. Опять. Вот это маленькое уточнение «опять» всегда коробило меня. Потому как прецеденты в исторических хрониках не описывались. А теперь выходит… Хрень какая-то выходит, вот что.
Псионики оставались вне закона до первой и единственной реформы, связанной с их существованием. Опять же, никаких деталей и подробностей не имелось. Просто императором таким-то был исключен из свода законов один указ, который касался псиоников и их уничтожения. Взамен — псионики получили право жить, но в некоторых ограничениях. Родители были обязаны сообщить о том, что их ребенок особенный. Его забирали в специальную школу, где пацан воспитывался и обучался. Затем, его ждала долгая, очень долгая служба на благо отечества. Либо контракт с каким-нибудь дружественным Империи государством. В любом случае, это была очень относительная свобода. Хотя, конечно, поводок, тем более достаточно длинный, всяко лучше, чем сдохнуть, не прожив и четверть отмеренного срока.