Пионерская правда
Шрифт:
Отполз, поняв и испугавшись, больше не говорящий Сверчок и занял свой шесток у подоконника детской, грустно глядя в заоконный мрак. Мать, собравшись, подошла к нему и, поймав его секундную слабость, оборвала повисшую паузу наставническим тоном Мальвины, в срочном порядке пришедшей в запертый чулан проверять и ставить отметки Буратинке [3] :
– Сколько тебе лет, мальчик?!
– Ше-сть, – нехотя выдавил он из себя.
– Нет, не шесть. Шесть тебе будет только осенью. Сейчас тебе пять. Или пять с половиной. Когда тебе будет шесть, ты пойдёшь в школу. Но на следующий год. Возможно, будет, и возможно, пойдёшь. Посмотрим! – и, предоставив его голове недолгую возможность
3
Толстой А.Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик.
– Я сейчас пойду к ним, а потом выйду, и мы поговорим. Жди!
Он притаился на проходе во взрослую, и когда Она скорым комендантским шагом вышла обратно, то чуть не снесла его, не ожидая, что он там, и сама испугавшись его.
– Ты хочешь знать, что будет потом?!
– Когда?! – он посмотрел к Ней наверх.
– Ну, потом, не скоро – в будущем.
– А это разве можно?
– Слушай! У нас с тобой будет пакт!
Ветеран Крымской войны недоумённо потупился. Лицо его налилось кровью от мгновенно охватившего его испуга перед Неизбежным и одновременно от неодолимого желания услышать то, что объявят, что бы это ни было.
– Это приговор?! – спросил он отчётливо, глядя с отвагой наверх, прямо Ей в лицо, в предчувствии Самого Худшего, но в разудалой готовности к Самому Худшему.
Мать расхохоталась в голос! Её смех чуть было не заставил его так же сорваться и так же заразно рассмеяться. Но, поняв, что смеются над ним, он приуныл… Затем снова задрал голову, собрался и решил, что не отпустит Её без ответа.
– Что такое пакт?! – лихо спросил он, скрывая изо всех сил свою внезапную растерянность.
– Ты не знаешь, что такое пакт? – плохо вуалируя свою брезгливость к его кретинизму, занервничала Она и заторопилась снова уйти. Но теперь уже он не отпускал Её своим цепким взглядом, ловко заняв место у Её любимой выгодной позиции в прихожей – у высокого и узкого модернового зеркала в тонкой рамке, в которое она теперь не могла заглянуть перед выходом к гостям, – и стойким оловянным солдатиком неотступно не пуская Её туда, к ним, следя за Её намагниченными, испуганными, бессмысленными и мучительными шагами взад и вперёд, – словно супер-наблюдатель, следящий за мечущимся электроном в супер-позиции, находящимся одновременно в двух отсеках, – и чувствуя нутром, что если сейчас хотя бы на одно мгновение, хотя бы на полсекундочки отвести взгляд, то Она – упорхнёт.
– Пойми, я должна идти. Я должна быть там! Так надо. Так, ладно… Молотов и Риббентроп [4] . Ты знаешь? Так, не знаешь. Хорошо, потом мы тебе расскажем – поймёшь. Ты – точно поймёшь. Смотри… Пакт, пакт… Это как договор, понимаешь? То есть, у нас с тобой будет договор. Но не просто договор – у нас с тобой будет военный договор. О ненападении. Пакт! Не входи, выйду – сама всё тебе расскажу, что узнаю. Как твоя фамилия знаешь, Дениска?
– Да, знаю – Биркин!
4
Пакт Молотова-Риббентропа – Договор о ненападении 1939 года между фашистской Германией и Советским Союзом, вероломно нарушенный Третьим Рейхом 22 июня 1941 года в ходе нападения вермахта и люфтваффе на нашу страну без объявления войны, которая продлилась как Великая Отечественная война четыре года и завершилась разгромом германской военной машины и полной, окончательной и безоговорочной капитуляцией фашистской Германии 8 мая 1945 года.
– Вот! И никогда не забывай этого, потому что твоя фамилия от солдатского жетона происходит. Теперь я должна идти. Но я скоро вернусь, и мы поговорим. Иди в комнату.
– Хорошо, но дверь оставь открытой!
– Нет.
– Тогда оставь хотя бы щёлку! Как в детскую перед сном! – начал он торговаться, уловив, что Она теперь всё-таки принимает его игру, хоть игра эта и была какая-то новая, интуитивная и пока непонятная для него.
Мать мгновенно испарилась, оставив дверь приоткрытой. Он стоял, не сходя с места, прислушиваясь к мерно зажурчавшему и явно немаловажному разговору во взрослой комнате. Вдруг дверь изнутри захлопнули. Болезненный интерес к только что слышанному и виденному натыкался на собственную трусость перед возможным повторением увиденного или перед Её отказом выложить обещанное в том случае, если попробовать нарушить объявленный Ею запрет и всё-таки войти туда.
Через некоторое, довольно продолжительное, время Она снова вышла в прихожую:
– Смотри, будет так! У нас сейчас социалистический строй. Тебе нравится социалистический строй?
Ветеран не понял вопроса по своему малолетству.
– Я имею в виду, тебе нравится, как сейчас у нас вообще? В стране. Как у нас в семье, – повторила Она свой вопрос, глядя с нескрываемой улыбкой на его тупую мину.
– Да, нравится. А что?!
– Что, правда нравится?! Ха-ха! Неужели! Ну, ладно, допустим, – ухмыльнулась Она. – Кстати, чем?
– Когда Папа приносит с работы пирожки– и с кураго-ой.
– А, ну это да-а… Разве что… Но это дома. А на улицах как? На улицах тебе нравится у нас?
– Да, мне очень нравится, как у нас на улицах. У нас краси-ива.
– Что значит красиво, по-твоему? – уточнила Она, скептически скривив рот.
– Ты чё, не зна-аишь, што значит краси-ива? Чё спра– ашваишь?! – недоверчиво, и даже несколько по-мальчишески презрительно к Её девчачьей глупости, протянул он.
– Не-ет, дружок, я-то знаю, что значит красиво. Причём я о-оччень хорошо знаю, что такое красиво, а что такое – некрасиво, и умею это чётко различать, вовремя отличая одно от другого. А также отделяя одно от другого! Но это знаю – я. И так понимаю – я. А ты как понимаешь, мальчик? Что в твоём понимании означает красиво?
– У нас чи-исто!
– И?! Всё? – хмыкнула Мать в сторону.
– Ну, и цветы-ы там на клу-умбах, и машины езьдють разные там, грузавы– ые там… интире-есные… и всё тако-ое…
– Не говори, как Бабушка! А легковые?
– Ну, и лихкавы– ые, кане-ешна. Чё спрашваишь– то?! – Хорошо. Теперь другой вопрос. Ты сказал: «Там».
Где это там? Уточни-ка.
– Ну – там… – махнул он ладошкой в сторону закрытой входной двери.
– Не там – а вон там, – Она изящно направила чётко отманикюренный в ярко-красный лак указательный палец в противоположную сторону – в открытую дверь в детскую, прямо туда, где было окно, за которым царила ночная темнота.
– Это где? Там што?! – возник он любопытно.
Мать грациозно прошлась на каблуках в его полутёмную комнатку, встала у окна. Сын тупо посмотрел Ей в спину и дёрнул ручку квартирной двери: